Последняя жертва

— Вбил себе в голову эту Америку — никакого сладу с ним нет! Машину он все просил у меня… Так я ему не купил — вдруг продаст, да и рванет в свою Америку, никому ничего не сказав, кто его знает? — Трауберг хитро прищурился. — Я ведь ему ни в чем не отказываю. Когда сам за границей бываю, покупаю ему и одежду, и технику… Но денег в руки не даю. Вот он и бесится, все грозится уйти из дома. Я ему говорю: Марк, сейчас не времена хиппи, и в родне у нас привыкли к приличиям… Ох, не знаю, что с ним дальше делать буду. — Трауберг снова вынул платок и промокнул лоб.

— А что же стало с тем, как вы выразились, разгильдяем, в которого влюбилась Маргарита? — поинтересовалась Валандра.

— В Англию по окончании университета свалил. Английский-то он знал, видать, не плохо, если ему там стажировку предложили…

— А что же Маргарита?

— Да как-то поостыла она к нему, разочаровалась… Он ей здорово досаждал своими похождениями да пьянками. Потом он, правда, завязал, за ум взялся. Ой, да все равно ничего путного у них бы не вышло. У нас есть одно негласное правило: выходить замуж только за своего.

— И сколько длилось Маргаритино увлечение?

— Два года, хотя точно сказать не могу. Андрей ведь ей из Англии писал, приглашал, но Марго отказалась ехать к нему да и вообще вскоре перестала на его письма отвечать. А однажды, когда он позвонил (она сама мне об этом сказала в порыве откровения), повесила трубку в середине разговора.

— Она не жаловалась на свою работу?

— Да нет, даже наоборот — ей она очень нравилась! Она все методы какие-то новые внедряла, всерьез поговаривала о научной карьере. Она ведь после учебы на истфаке в аспирантуру поступила, но потом бросила. А недавно опять решила попробовать свои силы в науке. Вот только… — Трауберг закрыл лица руками.

— Успокойтесь, — сказала Вершинина, чувствуя себя полной дурой: о каком покое могла идти речь, когда твой ребенок погиб?…

— Извините, — Трауберг хлебнул полуостывший кофе и отрешенно уставился в окно — там, на синеве неба, курчавилась и росла густая облачная пена. — Сегодня дождь обещали, — тихо проговорил он, точно на эту мысль о дожде делал ставку как на лекарство от душевной муки.

«Его гнетет еще и то, что он не особенно много уделял внимания дочери», — проницательно подытожила Вершинина.

— Вы не знаете, в последнее время она с кем-нибудь встречалась? Я имею в виду отношения с противоположным полом.

— Не зн-а-ю, — протянул Трауберг, все еще находясь во власти своих невеселых дум. — В последнее время мы виделись с ней реже, чем когда-либо.

— А когда умерла мать Маргариты?

— Семь лет назад от рака.

— И с тех пор Маргарита жила одна?

— Одна. Может, у нее и были какие-нибудь временные связи, но мне об этом ничего не известно. Правда, один раз я встретился у нее с одним парнем, который, кстати, у меня тоже доверия не вызвал.

— Она представила вам его?

— Его звали Виталием, они познакомились в кафе…

— И чем же он вам не понравился? — полюбопытствовала Валандра, покончив с кофе и закурив.

— Вертлявый какой-то, подвижный чрезмерно и болтал без умолку. Но не дурак, — авторитетно заявил Лев Земович.

— Маргарита часто посещала кафе?

— Нет, не думаю — она была занятым, серьезным человеком. Но отдохнуть-то никому не возбраняется.

— А ваша дочь не собиралась уехать, например, в Израиль?

— Да нет, — неуверенно пожал плечами Трауберг, — ей и здесь жилось неплохо. Я регулярно снабжал ее деньгами, у нее были хорошие перспективы, работа ей нравилась…

— Ясно, — Вершинина глубоко затянулась. — А где еще бывала Маргарита?

— В библиотеках, в кино она не ходила — у нее дома была собрана отличная фильмотека.

— А чем Маргарита интересовалась кроме работы?

— Книгами, музыкой. Она посещала консерваторию, филармонию, старалась не пропустить ни одного концерта классической музыки. Ходила в театр, но не так часто, как на концерты.

— Вы не задавали Маргарите вопрос: почему она все еще не замужем?

— Задавал, даже пробовал знакомить с сыновьями своих друзей.

Вершинина подумала о тех же усилиях, предпринимаемых Мещеряковым.

— Она сознательно не выходила замуж?

— Маргарита говорила, что рутина семейной жизни — не для нее. Мне кажется, ее вполне устраивали свободные отношения. Хотя, кто знает, может быть позднее… Да какое это имеет теперь значение?

— В квартире ничего не пропало?

— Пропала крупная сумма денег. — Трауберг поморщился как от зубной боли. — Три тысячи пятьсот долларов.

— Вы так уверенно называете сумму…

— Эти деньги дал Маргарите я. Она собиралась поехать летом в Англию.

— К своему давнему приятелю?

— Может, и так. Хотя она говорила, что Англия — не единственная страна, которую она хочет посетить. Шенгенская виза стоит двести долларов, остальные деньги нужны были непосредственно на то, чтобы оплатить дорогу, проживание и всякие приятные мелочи.

— Кто-нибудь кроме вас и Маргариты знал об этом?

— Нет. В этом я абсолютно уверен. Хотя… может быть, она с кем-то поделилась… И все-таки — это не в ее характере. Но я не пойму, вы же сказали, что преступление — дело рук маньяка… Разве маньяки крадут деньги? — он вопросительно воззрился на Вершинину.