Последние дни Джека Спаркса

На террасе под алым навесом она любуется панорамой южной части города. Я решаю не рассказывать ей о том, что чем южнее ты находишься, тем выше шансы, что тебя изрешетят в бандитской перестрелке.

– Неслабо для первого дня отпуска, – говорит она за беконом, яичницей и кофе.

– Хорошо все помнишь? – спрашиваю я беззаботно.

Она забыла надеть солнечные очки, но ее глаза, к сожалению, ничего не выдают.

– Первую половину вечера – да. После этого – не сказала бы.

Наши минуты вызывающего поведения в общественном месте отправились прямиком в мусорную корзину ее памяти. Черт. И все же лучше уж так, чем если бы Бекс проснулась в ужасе от случившегося.

Она пьет кофе, смеется, когда я прячу в карман миниатюрные бутылочки «Табаско» из набора на нашем столике (дома у нас целая корзина таких бутылочек из разных американских отелей), и я решаю, что пора рассказать ей новости о видеозаписи.

Некоторое время она молча сидит, открыв рот, и наконец говорит:

– Ты приехал в Голливуд, и оказалось, что видео было сделано здесь. Ты остановился в этом отеле, и оказалось… что видео было сделано здесь.

Она тычет вилкой в темные полоски бекона на тарелке, пытаясь все осмыслить, и спрашивает:

– А ты сам выбрал этот отель?

– А вот это, – говорю, – очень хороший вопрос.

Глава 10

На седьмом этаже делового центра в Калвер-Сити профессор Спенс промокает носовым платком лоснящийся лоб и озвучивает свои мысли:

– Я и подумать не мог, что весь ваш эксперимент уложится в две недели, что я здесь! Наша команда только на медитации потратила год. А… Слушайте, я все-таки спрошу, нельзя ли что-нибудь придумать с этим проклятым кондиционером?

– Ваш медитационный период не дал конкретных результатов, сэр, – отвечает Астрал, сидящий напротив. – Прочитав вашу книгу, я пришел к выводу, что медитации были стратегической ошибкой. Все интересное началось потом, когда вы подошли к делу под новым углом.

– Но медитации послужили важным базисом для дальнейшей работы, – возражает профессор. – Я настоятельно рекомендую вашей команде не пропускать этот этап. Хотя бы попробуйте.

Элисандро – тот, которого я раньше называл Повелителем Драконов, – цокает языком:

– Я сильно сомневаюсь, что нам это поможет.

Паранормальные по-разному относятся к профессору Спенсу. Большинство проявляют к нему должное уважение за его достижения в семидесятых, но в то же время считают, что Эксперимент Ая должен использовать более современный подход. И только Элли (она же Горячая Мамаша) и Паскаль смотрят ему в рот. Я? Мне все равно. Что он есть здесь, что его нет – его поезд уже ушел.

– Мы столько времени проводили в медитациях, – не унимается Спенс, – чтобы думать о Гарольде. О его характере. Мы целый год старательно концентрировали на нем наши мысли. Должен сказать, меня терзают смутные сомнения, что вы не слишком четко видите перед собой личность этой Аи. Вы бежите впереди паровоза.

Еще чуть-чуть, и можно будет увидеть, как слова профессора, начертанные шрифтом Comic Sans, болтаются в воздухе и вскоре рассыпаюся в прах. Поджав губы, он вздыхает. Я задавливаю смешок, радуясь про себя, что попытки старого хрыча продлить программу не находят отклика. (Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, насколько глупо себя вел и я, и все остальные за тем столом. Мы сами вымостили себе путь к катастрофе.)

Спенса не поддерживает ни одна душа, и мы с наскока приступаем к фазе эксперимента, которая в семидесятых шла под номером два: ждем появления фантома.

Спенс и его коллеги провели в медитациях год, ожидая появления Гарольда, но – безрезультатно. Они уже готовы были опустить руки, но, вдохновившись британскими парапсихологами, изучавшими психокинез, передумали. Британцы, которые, в свою очередь, вдохновлялись эстетикой викторианских спиритических сеансов, выдвинули гипотезу об элементах, которые могут способствовать проявлению феномена. Вера, уверяли они, играет первостепенную роль. А расслабленная, неформальная обстановка даст нужные результаты с большей вероятностью, чем усиленная медитация.

– Так что будем просто общаться, – говорит Астрал. – Профессор Спенс, напомните нам, что вы делали в этот период?

Спенс вскидывает брови, мол, теперь

вас интересует мой опыт.

– Например, – начинает он осторожно, – мы рассказывали друг другу анекдоты, пели песни, просто беседовали. Иногда о Гарольде, но не всегда. Старались разнообразить. Иногда читали стихи.

– Благодарю, профессор, – говорит Астрал, жуя чипсы в режиме интенсивной стирки. – Значит, будем все это делать начиная с сегодняшнего дня.

– Может, хотя бы без стихов, – ворчит Элисандро.

– Эй, – Элли игриво толкает его локтем, – у меня отличные стихи.

– А, – отвечает он. – Так вот что это такое, – и кладет руку ей на спину. – Шучу, малыш.

«Как же ты меня бесишь», – думаю я, уставившись на него.

Спенс добавляет, что в семидесятых они раскладывали по комнате связанные с персонажем Гарольда предметы. Шпаги, сладости, антикварные подушки. Он говорит, что все это делалось с целью «помочь нам представлять персонажа с предельной ясностью».