Последние дни Джека Спаркса

Картинка перед глазами на секунду расплывается, а потом фокусируется обратно. Я стискиваю руки на руле и держусь из последних сил. Я не осмелился прочесть ту главу. Я лишь прочитал предисловие Ди Стефано, в котором о моей жизни говорилось в прошедшем времени. Этого хватило, чтобы на борту самолета меня захлестнула истерика. В глубине души я до сих пор теперь думаю, что книга – это чей-то гадкий розыгрыш, но я был на борту летящего самолета, я чувствовал запах гари – меня накрыло приступом паники. Жаль, что тогда в Брайтоне я передумал и не сжег книгу дотла.

Если та глава пережила пламя моей зажигалки, читала ли ее Честейн? Знает ли, что я должен умереть?

Я нажимаю отбой.

Честейн набирает меня еще три раза, но я не отвечаю и закапываюсь поглубже в свою уютную норку. Твержу себе, что Честейн – аферистка, которая хочет завоевать мое доверие. Мария Корви – убийца, но не одержимая же дьяволом убийца. Тони Бонелли не звонил мне с угрозами, а может, и вовсе не умирал. Видеоролик – дело рук горстки манипуляторов, гоняющихся за призраками в Лос-Анджелесе. Эксперимент Ая – хорошая тема для книги.

И можно с чистой совестью забыть о словах, которые слышны мне одному.

Все в порядке.

Мой защитный панцирь прочен как никогда. Многие живут, не снимая такого панциря, и не мне их винить.

Думаете, мои причины не расследовать убийства в больнице и исчезновение Марии звучат как глупые отмазки? Вы правы. Я твержу себе те же самые слова оправдания, что написаны на этих страницах, но мысль о возвращении в Италию ужасает меня. С того момента, как Мария Корви выследила меня в Гонконге… нет, с того момента, как она сказала «Счастливого пути» устами Тони, я жалею, что встретил ее в своей жизни. Мне кажется, будто я активировал что-то и теперь стены смыкаются вокруг меня.

Я закатываю эти потаенные страхи в кокон бравады, тщетно пытаясь заглушить в мыслях строчку из «Нирваны»: «То, что ты параноик, еще не значит, что за тобой не следят».

Помните, я писал, что просыпаюсь от одного и того же сна и смеюсь над ним? Сплошная бравада. Каждую ночь в 3.33, и ни минутой позже, я пробуждаюсь, дрожа всем телом. Потом я не могу заснуть без сигарет и щедрого глотка водки.

Я всегда боялся «Изгоняющего дьявола». Даже от обложки пластинки Slayer мне не по себе.

Комнаты страха для меня – своеобразная терапия по работе над фобиями. Я бы ни за что не набрался смелости сесть на такой аттракцион, если бы рядом не было Бекс.

Пока она не прилетела в Лос-Анджелес, я спал с включенным светом. Говорил себе, что не хочу споткнуться спьяну по дороге в ванную и пораниться.

Я говорил это себе с юных лет.

Как ловко мы умеем себя обманывать. Утешаем себя рассудительными отговорками, которые придумываем, чтобы заполнить пустоту внутри.

Я думал, что попал в «Шоу Трумана» во время экзорцизма, но кости у меня все равно похолодели.

Я рассмотрел все реалистичные варианты, как Мария могла оказаться в моем номере, но когда она исчезла за дверью, я разрыдался от непонимания.

Я сказал, что звонок от покойного Тони Бонелли был розыгрышем, но я никогда не чувствовал себя так одиноко в толпе людей.

И да, я записывал эти оправдания на бумагу.

Я лгал вам и тем самым утверждался во лжи самому себе.

Кокаиновое онемение творит чудеса. Без понюшки я бы в жизни не последовал за голосом в подвал.

А больше всего на свете мне придает силы моя тайная миссия. Она заставляет меня продолжать расследование вместо того, чтобы сбежать в Брайтон и спрятаться дома под кроватью. Миссия, о которой я буду готов рассказать и вам, когда подойдет час.

И пусть я качу в Бербанк к доктору Санторо, самоуверенно от всего отнекиваясь, но где-то внутри, спинным мозгом я понимаю, что Шерилин предупреждает меня неспроста. Происходящее отнюдь не психологические «ниточки и узелочки». Я действительно что-то запустил тогда в Хэллоуин. Тони дотянулся ко мне из могилы, чтобы сказать, что я получу по заслугам. И как написано на страницах книги священника Примо Ди Стефано, которой еще не должно существовать на свете, я заслуживаю смерти.

Но ты, Джек, просто крути баранку. Занюхивай свою жизнь химической эйфорией. Лезь на рожон, строчи в Интернете, что сверхъестественного не существует.

Все в по-ряд-ке.

Никакие усилия доктора Санторо не помогают мне выбраться из этой цельнометаллической оболочки. Я явился на прием только потому, что хочу найти рациональное объяснение для Сатанахии, Мании и Баракияла, но Санторо знает, где кость зарыта, и начинает копать.

– Как бы вы описали свое детство?

– Никак.

В нашу первую встречу Санторо не смог разговорить меня о родителях. Теперь я отказываюсь обсуждать и Марию Корви. Я знаю, что должен поделиться с ним, правда, знаю, но не могу себя заставить. Я говорю себе: в следующий раз, обязательно, только высплюсь сначала, как только, так сразу…

Салли Стронг мной бы гордился.

Питбуль Шерон тоже на месте. Странно. Теперь, когда я пишу эти строки на забрызганной кровью кровати отеля, описание ее смешных повадок кажется бессмысленным.