Последние дни наших отцов

– Тебе в любом случае придется пить вино во время мессы. Так скажи себе, что это твое церковное винишко.

Клод дал себя уговорить. По дружбе. И они выпили. По глотку, потом по второму, по третьему. Захмелев, обменялись парой шуток, потом снова приложились к фляжке. С громкими воплями поднялись в спальни, и Толстяк натянул халат Станисласа.

– Я Фарон, я бабенка! Славная телочка! Люблю наряжаться!

Он разгуливал между кроватями. Клод было засмеялся, но сразу опомнился – не стоило больше насмехаться.

– Не смейся над Фароном, – сказал он. – Не надо больше так делать.

– Фарон – мудак.

– Нет, Толстяк. Мы теперь не такие, как раньше.

Толстяк снял халат. Они долго молчали. Пьяные в стельку, друзья в растерянности смотрели друг на друга, и вдруг их охватила невыразимая грусть, а спиртное придало ей пафосную ноту.

– Я буду по тебе скучать, Попик! – простонал гигант.

– Я по тебе тоже, мой Толстяк! – всхлипнул кюре.

Они обнялись и прикончили фляжку. Когда курсанты их обнаружили, оба спали прямо на полу. Сперва все веселились. Но ровно до того момента, как в дом вошел лейтенант Питер и крикнул с первого этажа:

– Учения! Учения!

Инструкторы из Бьюли убедили Лондон прислать самолет, чтобы потренировать навыки по разметке зоны выброски парашютистов. От Секции F лейтенант Питер выбрал наугад для участия в учениях двух курсантов – Клода и Толстяка.

Дени и Кей поспешно спустились вниз отвлечь лейтенанта.

– Учения? – в панике переспросил Кей, чувствовавший ответственность за каждого члена группы.

– Не ты, – ответил лейтенант. – Клод и Толстяк.

– Только они двое?

– Ответ утвердительный. Жду их через десять минут в доме главного командования.

Кей поперхнулся: если это учения с огнестрельным оружием или ножом, нетрезвые парни точно кого-нибудь укокошат, если прежде не убьются сами.

– Может, лучше мы с Дени? – неловко предложил он.

В глазах лейтенанта мелькнуло подозрение. Приказы не обсуждаются. Тем более Кеем.

– Ты что мне тут устраиваешь, Кей?

– Ничего, сэр. Пойду их позову. Это какие учения?

– Наведение ЛА.

У Кея немного отлегло от сердца. На худой конец, всего лишь грохнется бомбардировщик.

– Сейчас им скажу, лейтенант, – повторил Кей, чтобы Питер ушел.

Фарон и Фрэнк разбудили их пощечинами и холодной водой, Пэл и Эме помогли переодеться и почистить зубы, Лора побрызгала духами, чтобы отбить запах спиртного, а Дени и Жос стояли на стреме в столовой на случай, если лейтенант вдруг вернется.

И вот под конец дня, в подступающих вечерних сумерках, курсанты следили в бинокль, как Клод и Толстяк, пьяные, но усердные, вместе с голландцами и австрийцами участвуют в учениях по наведению ЛА. Их плачевного состояния никто не заметил.

– Ну что с них взять? – вздохнул Кей.

– Никакого с ними сладу, – добавил Станислас.

Они засмеялись.

В эту минуту бомбардировщик “Уитли” королевских ВВС летел над Бьюли, и пилот в кабине чертыхался на растяп-курсантов. Толстяк в полумраке махал с земли карманным фонариком, неверно передавая самолету букву азбукой Морзе. Клод, которому было поручено держать связь с экипажем по S-Phone, сидел в нескольких десятках метров от него, слушал брань пилота на неверный опознавательный код и в отчаянии твердил: Sorry, sorry, we are français. I repeat, we are français[7].

* * *

На третьей неделе февраля курсантов стали учить безопасности на задании. Им объяснили, как устанавливать контакты на местности, налаживать связи, находить убежище или надежное место. Затем рассказали о методах работы местной полиции и немецкой контрразведки. Их учили, как отрываться от слежки, что делать в случае ареста, как вести себя на допросе. Им пришлось вынести одно из худших испытаний – по-настоящему противостоять надзирателям в форме СС, которые приволокли их в жуткую мрачную комнату, целый день над ними беспощадно издевались и избивали. Ибо одним из главных условий выживания агентов было сохранение легенды, предоставленной УСО и подкрепленной фальшивыми документами. Они должны были предусмотреть все, особенно детали: любой пустяк, вроде незнания как работает система нормирования во Франции, мог вызвать подозрения и разоблачить их. Агент мог выдать себя, попросту заказав черный кофе – в кафе и так подавали только черный кофе, молоко было по карточкам. А потому всем, даже курсантам-французам, разъяснили мельчайшие подробности повседневной жизни в оккупированной Франции.