Последние сто дней рейха

Машина медленно двигалась по засыпанным обломками улицам Берлина, мимо остовов еще дымящихся домов, мимо сотен жителей, занятых поисками пищи. Машина командующего припарковалась у частично разрушенного входа в рейхсканцелярию, и Гудериан со спутником пошли по коридорам. Наконец в сопровождении охранника они спустились вниз по лестнице к металлической двери, которую охраняли два эсэсовца. Это был вход в новый дом Гитлера огромный бункер, находившийся под садом рейхсканцелярии.

Они спустились еще ниже по лестнице к узкому коридору, который на тридцать сантиметров был покрыт водой. Этот проход, собственно, был буфетной, и его называли аллеей Канненберг по имени слуги Гитлера Артура Канненберга. Ступая по доскам, они подошли к двери, затем спустились еще раз по короткой лестнице на верхний уровень бункера. Двенадцать маленьких комнат выходили в центральный вестибюль, который также служил общей столовой.

Гудериан и его адъютант прошли через холл, спустились вниз по извивающейся лестнице и еще на десяток ступеней на низший уровень, где и располагались собственно апартаменты Гитлера. Они состояли из восемнадцати небольших комнат, разделенных холлом, состоявшим из приемной и комнаты для совещаний. Кроме всего этого, в маленьком вестибюле имелся выход к запасной крутой бетонной лестнице из четырех пролетов, выходящей в сад рейхсканцелярии. Слева от комнаты для совещаний имелась маленькая комната для карт, комната отдыха для охранника фюрера и шестикомнатные апартаменты Гитлера и Евы Браун. С правой стороны располагались комнаты для врачей Теодора Морелла и Людвига Штумпфеггера (он заменил доктора Карла Брандта, который был личным хирургом Гитлера) и медпункт. Потолок бункера имел толщину более трех с половиной метров и был дополнительно усилен, а сверху прикрывался девятиметровой толщины бетоном. Это сооружение должно было стать могилой Гитлера или бастионом победы.

Охранники обыскали Гудериана и Лорингофена и пустили их в комнату для совещаний, в которой уже находились высокопоставленные лица. Воздух казался спертым, несмотря на работу вентиляционной системы, чье жужжание слышалось в каждом помещении бункера.

Через несколько мгновений из соседней комнаты вышел Гитлер и полуденное совещание началось с сообщения генерала Буссе, в котором говорилось о неудачных попытках освободить Кюстрин. Когда Буссе попытался объяснить, почему провалились три попытки контрнаступления, Гитлер довольно резко прервал его: "Я командующий! Ответственность за отданные приказы лежит на мне!".

Данное замечание не смутило Буссе, которому уже доводилось присутствовать на подобных совещаниях с Манштейном. Однако Гудериан не смог сдержаться. "Позвольте вас перебить, — сказал он. — Вчера я детально объяснил вам и устно, и в письменной форме, что генерала Буссе нельзя винить за провал Кюстринского контрнаступления". Казалось, что с каждым новым словом он все больше заводит себя. Он все больше повышал голос, едва не переходя на грубый тон. "Девятая армия пользовалась имеющимся в ее распоряжении вооружением. Солдаты выполнили свой долг — очень высокие цифры потерь доказывают это. Я прошу вас не обвинять генерала Буссе!".

От таких прямых нападок Гитлер даже вскочил на ноги, однако Гудериан не испугался. Он стал смело говорить на тему, по которой они спорили с Гитлером не первую неделю. Он обвинительным тоном спросил Гитлера: "Фюрер собирается эвакуировать армию из Курляндии?".

Гитлер закричал, подергивая правой рукой, что никогда не сделает этого. Его лицо стало белым как полотно, а Гудериан, наоборот, покраснел. Генерал стал угрожающе идти на Гитлера. Генерал Август Винтер, заместитель Йодля, схватил Гудериана сзади, в то время как Бургдорф пытался посадить Гитлера на место.

И Винтер, и Йодль отвели Гудериана от Гитлера, пытаясь успокоить его, но известный танкист продолжал кричать на фюрера, уже совсем не контролируя себя. Фрейтаг фон Лорингофен испугался, что Гудериана арестуют, и сразу же побежал в приемную звонить начальнику штаба Гудериана. Он торопливо передал генералу Кребсу суть происходящего и попросил не класть трубку, затем вернулся в комнату для совещаний и сказал Гудериану, что ему поступил срочный звонок. В следующие двадцать минут Гудериан разговаривал с Кребсом, а когда вернулся, то уже полностью овладел своими эмоциями. Гитлер сидел в кресле с измученным лицом, и хотя руки его дрожать не перестали, теперь он также контролировал себя.

— Должен попросить вас, господа, покинуть помещение, — негромко сказал он, — за исключением фельдмаршала и генерала.

Когда Кейтель, Гудериан и Гитлер остались одни, фюрер сказал:

— Генерал Гудериан, для поправки здоровья вам необходимо взять шестинедельный отпуск.

Гудериан вытянул руку в фашистском приветствии и сказал, что уходит в отпуск.

— Пожалуйста, останьтесь до конца совещания, — сказал спокойным голосом Гитлер.