Последние сто дней рейха

Было около половины восьмого утра, когда измученные Гюнше и Кемпке вернулись в бункер, закончив выполнение задания по кремации. В зале совещаний царил бедлам. Начальник охраны Раттенхубер и командующий "Цитаделью" Монке откровенно рыдали; другие спорили по мелочам в состоянии, близком к истерике. Без фюрера они все, казалось, не знали, что им делать. Наконец Геббельс, новый канцлер, взял себя в руки. В новом качестве он созвал совещание и попросил прийти Бормана, Монке, Бургдорфа и Кребса. Одним из первых решений Геббельса был приказ Раттенхуберу захоронить останки фюрера и Евы в саду рядом с домиком Кемпке. Они стали рассматривать возможность отправки Кребса, который говорил немного по-русски, через линию фронта, чтобы начать переговоры для заключения некоего соглашения о прекращении огня.

Вейдлинг еще не знал о смерти Гитлера. В тот день он получил сообщение от Кребса, в котором ему предписывалось немедленно явиться в бункер и запрещалось прорываться из Берлина, даже маленькими группами. Это было чистым безумием, и Вейдлингу очень хотелось не подчиниться приказу; через двадцать четыре часа ни о каком прорыве не могло быть и речи. Колонны противника уже вклинивались в район Потсдамерплац, а передовые отряды уже двигались по Вильгельмштрассе к министерству воздушного флота.

Вейдлингу понадобилось около часа, чтобы добраться до канцелярии, находившейся на расстоянии чуть больше километра от его штаба, и он оказался в бункере только с наступлением темноты. Его поразила возбужденная атмосфера в коридорах, и ему показалось, что что-то произошло, когда он увидел Геббельса, сидящего за столом фюрера. Кребс угрюмо попросил Вейдлинга не разглашать секрет и сообщил о самоубийстве Гитлера.

Пораженному Вейдлингу сказали, что о смерти фюрера сообщили только Сталину и никому больше. Кребс сказал также, что лично собирался рассказать Жукову о самоубийстве Гитлера и о создании нового правительства. После этого он собирался попросить перемирия и начать переговоры о капитуляции Германии. После смерти Гитлера его желание сражаться с большевиками до последнего солдата вдруг куда-то пропало.

Вейдлинг не поверил, что Кребс говорит об этом всерьез и с недоверием посмотрел на него:

- Как военный вы считаете, что Верховное главнокомандование русских согласится вести переговоры о перемирии, когда они уже могут сорвать созревший плод?

По его мнению, следовало вести переговоры о безоговорочной капитуляции. Только это могло прекратить бесполезную битву за Берлин.

Геббельс закричал, что о капитуляции не может быть и речи. Когда он начал говорить, то казалось, что он приспосабливает реальность к своим потребностям. Выполнить последнее желание Гитлера было для него святой обязанностью, и Кребсу разрешили вести переговоры только о перемирии.

На обратном пути Кемпке прошел мимо комнаты доктора Штумпфеггера и увидел сидящую за столом Магду Геббельс. Она выглядела безучастной, но Кемпке узнала и попросила его войти.

- Я на коленях умоляла фюрера не совершать самоубийства, - сказала она без всяких эмоций в голосе. - Он взял меня нежно за руку и тихо заметил, что должен уйти из этого мира. Он считал, что это единственный способ дать Деницу возможность спасти Германию.

Кемпке решил отвлечь ее от безрадостных мыслей и сказал, что имеется реальная возможность спастись. Он сообщил, что у него в распоряжении имеются три бронемашины, на которых он может вывезти всех в безопасное место.

Магда Геббельс с облегчением вздохнула, и в глазах ее блеснул луч надежды. В этот момент вошел Геббельс и передал, что Кребс собирается лично встретиться с Жуковым и настоятельно просить дать возможность "свободно покинуть бункер". Геббельс дал торжественное обещание умереть вместе с Гитлером, но инстинкт самосохранения, желание спасти семью были сильнее. Но и у этого инстинкта были свои пределы.

- Если переговоры закончатся неудачей, - мрачно заметил он, - то я свое решение уже принял. Я останусь в бункере, поскольку не хочу жить в роли вечного беженца. Он повернулся к Кемпке и добавил:

- Естественно, моя жена и дети могут уйти.

На это Магда ответила:

- Если здесь останется мой муж, то я тоже остаюсь. Я разделю с ним его судьбу.

Адмиралу Деницу не сообщили о смерти Гитлера. Ему лишь было известно, что фюрер назначил себе преемника. Борман передал это подтверждение радиограммой, сообщив, что письменное распоряжение об этом также будет прислано. Адмиралу предписывалось "принимать любые меры в соответствии с обстановкой".

Возможно, Борман не сказал всей правды, собираясь сообщить о смерти Гитлера лично. В отличие от Геббельса он был полон решимости несмотря ни на что покинуть Берлин и намеревался добраться до Деница первым и сохранить свое влияние.