Последний американец

– Вот и я твоим кумушкам сказал, чтобы они не носили маски. А они все равно липнут.

– Ну, ты им не только это сказал! – ехидно заметила Кармен.

– Честно, прямо, но вежливо. И все равно липнут. Просят помощи, которой многим и не нужно.

– А ты так до сих пор ничего не понял? – также ехидно спросила Кармен.

Диего обескураженно помотал головой.

– К тебе они липнут не потому, что ты красавчик – впрочем, ты действительно красавчик, – а потому, что видят в тебе человека. Не брутальный кусок мяса, а того, кто может понять, помочь, хотя бы сочувствием.

Здесь Диего-Сергей попал в ловушку собственных стереотипов. И они помешали увидеть за собой то, что легко видят другие. Он привык к отношениям внутри каллистянского общества. Общество же Йос для него было чуждо. Поэтому то, что знал изначальный Диего, как-то ушло на задний план, потерялось. Но с другой стороны то, что Сергей считал естественным, – считает слабостью большинство из здешнего «паучатника».

Для Сергея было дикостью драться за доминирование, потому он и стремился помогать ближним. Не паразитировать на «лохах» и «простофилях», помогающих бескорыстно, а объединяться с такими бескорыстными людьми ради взаимопомощи. Ведь все так просто: тебе помогли – ты помог. В результате усилия сложились – и все что-то приобрели. Только дерущиеся что-то приобретают в драках, забирая чужое. Или, что куда чаще бывает, теряют свое.

При взаимопомощи же свое только умножается, ведь оно доступно всем и всегда. Правда, пока и здесь только тем, кто в кругу друзей. Для истинного каллистянина относиться к людям по-человечески – это уже даже не привычка, а человеческая потребность, часто игнорируемая и забываемая в обществах, более низких как по культуре, так и по развитию.

Попав на Йос и оказавшись в шкуре «лузера-латинос», Сергей привык ожидать худшей модели поведения от окружающих. Часто это спасало от больших неприятностей. И даже когда он начал создавать свой «круг друзей», иногда приходилось ломать шакальи наклонности во многих из неофитов «братства». Да, он выбирал из тех, кто, как минимум, не до конца еще ошакалился. Из тех, кто еще имеет кто за душой что-то светлое. То, что еще не выбила из них окружающая действительность. Выбирал, чтобы это светлое спасти, укрепить, приумножить, поместив спасаемую, хоть и покалеченную душу, в теплый круг взаимопомощи.

Приходилось защищать и себя, и свое «братство». Постоянные бои еще больше укрепили в Сергее ощущение, что «вот есть «братство», а вот остальные». И эти остальные, либо «обезьяны», либо «бараны».

И вот в этот момент, после разговора с Карменситой он внезапно осознал, что у него самого душа начала обрастать дубовой корой, мешающей увидеть человеческое в остальных. А это не дело!

Его даже передернуло от этого осознания.

Кармен восприняла это по-своему.

– Ты не согласен?! – удивилась она.

– Н-нет… Почему же… Согласен. Я вот просто подумал, что в нашем обществе что-то не так, раз мы забыли, как поступать по-человечески, как по-человечески относиться к людям…

– Но эта человечность не помешала тебе побить Джонни с компанией! – продолжила наступление Карменсита.

– Они вели себя не как люди, а как звери. Обезьяны.

– Ты их тогда не посчитал за людей?

– Почему же… Они люди, но вели себя как те самые… Обезьяны!

Они оба посмотрели, как по лугу перекатываются сверкающие сиреневые волны. Колокольчики как-то чувствовали ветер и отзывались на его порывы световыми переливами.

– Теперь мы квиты! – с легкой горечью после длительной паузы сказала Карменсита.

– Квиты? За что?

– Ты мне объяснил, что я есть и почему. А я тебе….

Стало грустно.

А над ними раскинулось бескрайнее звездное небо в завитках ярких туманностей. И как его отражение луг бушевал звездной метелью светлячков, носящихся между сиреневыми колокольчиками и изливающими свой первый в этом году свет навстречу звездам.

Ступеньки вверх

Задание, полученное Сергеем, заключалось в том, чтобы попасть в армию, отслужить два года и выйти на командные должности. Иначе, чем через федеральную службу, сделать это было невозможно.

Да, можно было отказаться от федеральной службы, но тогда пришлось бы смириться с тем, что путь наверх тебе закрыт. И твоя стезя по жизни – быть наглухо отделенным от права занимать какие-либо серьезные посты и командовать кем-либо, принимать значимые решения для судеб цивилизации.

Задания у собратьев по внедрению были аналогичными: пройти федеральную службу. Неважно где – пилотом звездолета или кашеваром. Главное – пройти эту самую злосчастную «федеральную службу». Отслужить нужный срок.

Каждый агент каллистян должен был осуществлять свое направление внедрения в государственные и общественные структуры. Но траектории их карьерного роста сходились там, где принимаются решения, влияющие на судьбы цивилизации. Надо было не просто достигнуть подобных высот, но и захватить контроль над ними, чтобы успеть увести цивилизацию с пути саморазрушения прежде, чем станет слишком поздно.