Последний атаман Ермака

На мокрой измятой траве лежали недвижно или кричали от боли и корчились в муках сбитые пулями воины князь-хана. Тут же бились в предсмертной агонии раненые кони, разрозненными кучами метнулись прочь от стана перепуганные внезапным огневым обстрелом ногайские всадники. Кто успел в считанные минуты впрячь коня в оглобли кибитки, тот, настегивая коня, спешил проскочить мимо казачьего войска, которое уже ворвалось в безмятежный еще недавно стан, стараясь разрезать его надвое и пробиться к большому голубому шатру ногайского предводителя.

— Тимоха-а, гони за мно-ой! — прокричал Матвей, заметив, что около шатра князь-хана собираются для встречного удара конные ногаи. — Видишь шатер? Ударим, пока они не очухались!

Вороной конь Матвея сходу перескочил через ногайского воина, который без оружия успел упасть на землю, прикрыв голову руками, будто это могло спасти от конского копыта. Размахивая тяжелой саблей, Матвей впереди сотни атакующих шатер казаков налетел на тучного, в красном шелковом халате всадника. Под халатом на ногайском мурзе была дорогая кольчуга, на голове медный, украшенный серебряной вязью шлем. Щекастое, заросшее густой бородой лицо покраснело от надрывного крика: мурза призывал к себе мечущихся воинов, которые потеряли в этой суматохе своих военачальников.

— Держись, мурза! — выкрикнул Матвей и обрушил на ногайского всадника удар со всей силой. Каким-то чудом степняк успел отбить его саблю, промчался мимо. Они почти одновременно развернули коней, сошлись и началась та сабельная рубка, когда судьба человека зависит от ратной выучки, умения управлять конем и видеть в то же время что творится вокруг, чтобы не угодить под удар мимо проносящегося вражеского конника.

Под мурзой, по-видимому, случайно оказался чужой конь, и в тот миг, когда каурый жеребец неожиданно в неподходящий момент присел на задние ноги, наступив на тело всадника, сбитого Тимохой, мурза качнулся в седле, стараясь удержать равновесие, но сабля Матвея острым концом полоснула ему по незащищенному горлу. Мурза выкатил круглые черные глаза, на кольчугу хлынула дымящаяся кровь, и, выронив клинок, он боком повалился из седла.

— Матве-ей, уходят ногаи-и! — Крик Тимохи заставил атамана оставить мертвого мурзу и бросить взгляд на восток — туда, проносясь мимо плотных пеших казачьих рядов, уходили те, чьи кони оказались не на западной, а на противоположной стороне недавнего воинского стана ногайской орды. Казаки, кто верхом, а кто и пеши, сгоняли к голубому шатру захваченных в плен степняков, сюда все сносили раненых, которым по возможности сами казаки оказывали посильную помощь, если она могла спасти чью-то жизнь. По кибиткам и по всему стану собирали ногайские пожитки, утварь и оружие.

— Победа-а, Матвей! Славная победа! Теперь Урус присмиреет, сбили мы с него спесь! Вона, сколько воинов побито! — Атаман Барбоша обнял Матвея за плечи, крепко похлопал по спине, когда они сошлись у шатра, где совсем недавно, укрываясь от дождя и града, спал, беды не чувствуя, князь-хан Араслан. — Была ногайская липка, да стала лутоха![31] Получается, что сделали большое добро — переломили Урусу ребро! Ай да молодцы казаки! Гляди, Матюша, какая постель у ханского сыночка! Сплошь пуховые лежаки да подушки, шелковые одеяла и покрывала! А ковры? Один краше другого, в цветах, будто живые! Это вам с Ортюхой, порадуйте женок, бабам нравится чистая постель.

Матвей, наблюдая за действиями своих казаков и не забывая поглядывать на восток, где изредка на увалах показывались ногайские конные разъезды, оставленные князь-ханом досматривать за казаками, отмахнулся от слов Богдана Барбоши, как от несущественной затеи.

— Не княжеского рода, и на соломке поспим!

— Не скажи, атаман, — засмеялся Барбоша, с хитрецой подмигивая правым глазом, — Ортюхина Зульфия что ни на есть из княжеского рода, аль забыл?

— Меня другое интересует, — прервал разговор Матвей. — Я сколол саблей какого-то знатного мурзу. Узнать бы, кто таков?

Через пленного, который кое-что понимал по-русски, выяснили, что убитый мурза есть не кто иной, как Кочкар Имилдеш, «урусов лучший человек», как пояснил пленник.

— Надо было и ему бежать вослед князь-хану, — бросил Ортюха, вытирая пучком мокрой травы чужую кровь с кольчуги.

— Храброе сердце было у мурзы Кочкара и верное! Себя не пожалел, прикрыл уход ханского сына, — с уважением к чужой отваге заметил Богдан. Потом отдал приказ казакам собрать оружие и пожитки, которые сгодятся войску, уложить на ногайские повозки, сгуртовать пленных числом до трех сотен человек и поспешить к своему городку, куда казаки Федотки и Митяя угнали большой табун чужих коней.

— Опасение у меня есть, — с тревогой оглядываясь на восток, заметил Барбоша: там над лесом появилось огромное багрово-красное солнце, восходящее на ярко-синее безоблачное небо. — Вдруг надумает князь-хан собрать две-три тысячи разбежавшихся воинов да кинуться в погоню? Я велел казакам зарядить пищали, чтобы отбиться в случае появления степняков.