Последний атаман Ермака

— Нет, дружище Игнатий, — остановил Матвей радушного хозяина. — Заберем казаков, оружие, припас зелья и свинца да и поспешим на Понизовье. Веди в амбар, будем спешно сносить пищали, бердыши и сабли на струги, а тем часом и твои жильцы придут сюда. Скажи, все ли поправились? Никто не умер за зиму от болячек или по какой другой причине?

— Все живы, атаман, все! Да к ним по весенней распутице ватага каких-то мужиков пристала, желание имеют в казаки податься. Из амбара взяли два десятка сабель и тем оружием ежедневно до седьмого пота махали, наскакивая друг на дружку!

И снова Матвей порадовался тому, что в свое время не выдал оружие воеводе в Соли-Камской, сказав, что свезет это в Москву и там сдаст в арсенал. Но по дороге на Русь, спускаясь удобным трактом по льду реки Камы, заведомо зная, что второй раз он со своими казаками в Сибирь не пойдет, Матвей догадался за связку соболей в сорок шкур договориться с промысловиком Игнатом принять больных казаков на излечение и орудие для сохранности до весны. И пообещал, что при взятии своей поклажи и людишек он одарит промысловика столь же щедрым подарком.

— Это оружие не своровано, — пояснил Матвей Игнатию, чтобы у промысловика не возникло дурного подозрения. — Это оружие наших ратных товарищей, убитых татарами в Сибири. Никакого сыска по нему вести не будут, а вольным казакам оно сгодится.

— Сохраню все в тайне, а мои бабы казаков быстро поставят на ноги, на медведя с рогатиной своими ногами пойдут! Чужие людишки у меня редко бывают, по амбарам и постройкам не шарят, а мне и моим домочадцам нет резона излишне болтать. Да и базара ближе казанского рядышком нет, куда я смог бы всю этакую громаду свезти и распродать по копейке за саблю, по пяти за бердыш, — пошутил Игнатий.

Матвей Мещеряк повернулся в воротах плетня к казаку Федотке Цыбуле, сказал:

— Доставай наши гостинцы хозяину. Ортюха, прими оружие да снесите на струги. Надобно спешить — бог весть, что надумает воевода Сукин, вдруг да пустит в угон за нами хотя бы и малую стрелецкую силу. Нам нет никакого резона схватываться со стрельцами и терять казаков. Ба-а, вот и наши медвежатники из лесной чащобы вылезли! Братцы, хватай их в охапку, покудова сызнова по кустам не разбежались!

Из леса скорым шагом, радостно улыбаясь давним сотоварищам, а то и родным братьям, вывалила приличная толпа разно одетых казаков, бородатых, с оружием в руках. Начались шутливые выкрики, объятия, хлопанье по спинам, а иные крепко целовались, потому как и вовсе не надеялись сызнова увидеться и сойтись в одном войске.

— Батюшки, Самсонушка! Да ты ли это? В одну зиму бородищей оброс, лешему под стать выглядишь!

— Зато щеки не мерзли, да и вокруг шеи не один раз можно обернуть вместо женского пухового платка!

— Тимоха, растолстел на московских сдобных калачах! А мне сорока на хвосте весточку принесла, что соблазнил ты старую боярыню, да и обвенчался с ней, живешь теперь припеваючи, от чугунка с мясом не отползаешь даже по нужде!

— Эко брякнул, братец Матвеюшка! Нешто я свинья опоросная, чтобы жрать да гадить в одном месте! Возьми в разум — по нужде я во двор бегал, а боярыня по мне телесами так и не сыскалась в Москве! Все больше худющие да замужние, вдовых мигом прибирают тамошние женихи в соболиных шубах!

С шутками и подсмеиванием оружие, зелье и свинец снесли на струги за час, распрощались с радушным семейством Игнатия Сурка, выдав ему еще одну связку соболиных шкурок за то, что зиму не только выхаживал казаков, но и кормил их изрядно сытной пищей.

— Удачи вам, казаки, — проговорил растроганный промысловик на прощание, — нужда будет — приезжайте сызнова, встретим как родных!

Мещеряк первым шагнул на струг, приказал разобрать весла, поднять паруса и спешно оставить лагуну, чтобы уйти от Камы как можно подальше.

— Покудова сотню верст не отмахаем, спокойно идти по Волге и думать нечего! — сказал атаман Ортюхе. — Посматривай за челнами, где новые наши товарищи разместились! На привале надо будет с ними ознакомиться поближе, узнать, кто они да из каких краев на Волге объявились.

Пополудни, когда стало ясно, что воевода погони за ними не снарядил, атаман Матвей мысленно перекрестился, хлопнул есаула Болдырева по плечу, согнал с лица печать озабоченности и распорядился пристать в удобном месте на правом берегу Волги для стоянки и отдыха.

— Пора дать роздых и подкормить казаков, Ортюха, а то без ветра учнут шататься и падать за борт струга. Пусть глазастые молодцы повнимательнее высматривают берег! Казаки за ночь устали, сидя на веслах, да и поспать не худо всем, у меня глаза отяжелели, сами по себе закрываются!

Через час примерно Иван Камышник с идущего сзади струга приметил устье малой речушки, которая открылась взгляду тогда, когда струг атамана уже миновал это место.

— Атаман! — громко выкрикнул есаул, размахивая над головой снятой шапкой. — Чалим сюда! Глядь, какое местечко уютное.