Последний бой - он трудный самый

В первом человеке, который вылез из горящего подвала, я узнал капитана Волкова. Сверху на капитана падали искры огня и чуть ли не головни. Закутавшись с головой в мокрую плащ-палатку, Волков быстро принимал из чьих-то рук немецких детишек. Потом появились на свет два солдата и несколько женщин, работа пошла быстрее. Дети, в разноцветных, вязаных шапочках с помпонами, озирались и плакали, они жались к взрослым. А немецкие пулеметчики прямо неистовствовали, как будто дети виноваты были в очевидном крахе «тысячелетнего рейха».

Женщина отчаянно махала пулеметчикам белой тряпкой, но вот, схватившись за грудь, упала на землю. А фашистам ведь все отчетливо видно, не хуже, чем нам.

— Старший лейтенант Понькин, — запрашиваю по радио ближайший к дому танк. — Видите, что творится?

— Вижу! Открыть огонь?.. Попробую продвинуться на пару десятков метров вперед. Отвлеку на себя!

— Действуй! Постарайся корпусом танка прикрыть детишек и улицк. Иначе не доберутся до нас.

Загазовали танки взвода гвардии старшего лейтенанта Понькина, рванулись. По ним откуда-то из дыма ударили немецкие орудия. По сумеречной улице потянулась к нам низенькая цепочка детей, державшихся друг за друга. Впереди бежал капитан Волков, у него на руках две крошечные фигурки. За Волковым шлепали по парящим лужам остальные дети, еле видные от земли. В этом аду было трудно поверить, что эти пятнышки — живые существа. Позади цепочки детей отходила, отстреливаясь редкая цепь разведчиков.

У всех детей за плечами были приделаны крохотные рюкзачки. Некоторые падали и не поднимались. А из клубов дыма, скрывавших подвал, уже выползали те, что постарше, потом показались женщины и старики.

Если бы не отчаянные действия танковых экипажей старшего лейтенанта Понькина и старшего лейтенанта Золотова, вряд ли разведчикам удались бы доставить детей в безопасное место: казалось, вся энергия фашистских пулеметчиков была направлена против беззащитных. Но почти весь огонь приняли на себя эти две машины. Они, маневрируя в узком пространстве улицы, старались перегородить ее корпусами, прикрывали детишек и тоже стреляли куда-то в дым, очевидно, видя какие-то цели. Огонь немецких орудий был такой, что танкам стоять на месте никак нельзя. Я видел и слышал, как в танки били осколки снарядов и крупнокалиберные пули.

Танк Понькина вдруг закружился на месте, порванная гусеница, заблестев, растянулась по мостовой. Открылись люки, из башни выскочили старший лейтенант и заряжающий, за ними механик-водитель младший лейтенант Илья Ломанов. Понькин снова влез в танк и сел за механика, а Ломанов и заряжающий занялись гусеницей. Наводчик старшина Сухин стрелял непрерывно. Как он там управлялся одновременно и с заряжанием — один бог знает.

В последний момент, когда уже гусеница была натянута на катки и Ломанов бросил кувалду на корму, закричали дети. Что произошло, я не понял, а только увидал, что Ломанов с заряжающим бросились к ним, схватили по ребенку и побежали обратно к танку. И тут перед бегущими, опрокинув их на мостовую, взметнулись султаны минометных взрывов.

— Товарищ командир, помогу им! — закричал из башни командир моего танка старший лейтенант Костенко. Не ожидая моего согласия, танк двинулся навстречу Волкову и детишкам.

В это время танк Понькина чуть .отполз туда, где упали Ломанов и заряжающий, командир выскочил под пулеметный огонь. Автоматчики помогли ему быстро поднять и уложить на корму раненых танкистов. Он взял и детей.

* * *

Теперь сквозь шум боя в нашем подвале повсюду слышно тяжелое дыхание, вскрики и кашель многих людей. Плачут дети. Матери и бабушки их успокаивают. Некоторые женщины еще не отыскали своих детей, выведенных из горящего дома раньше. Что творится в душе матерей?.. И дети ищут и не находят «мутти»...

На немецкую землю пришла расплата за все содеянное фашистами.

— Му-утти!.. Мутти!..

Но мутти не отзывается... Нет мамы.

Как ни старались наши разведчики и танкисты, не всех детей удалось им вытащить из горящего убежища. И не всех спасенных довести до укрытия. Трагически, яркими пятнышками выделяются на мостовой их цветные, вязаные шапочки...

Последним прибегает в подвал лейтенант Тихонов. Яростно матерясь он гонит перед собой нескольких пожилых немцев.

— Шнелль, шнелль! Чтоб вы сгорели, фрицы проклятые! Шнелль!

— Тихонов, ты полегче... Старики все же, — возмущенно говорит капитан Волков.

— Товарищ капитан, а вы скажите это немецким пулеметчикам! — огрызается Тихонов. Увидав меня, угрюмо докладывает: — Товарищ гвардии подполковник, ваше приказание выполнено! Имею потери: один убит, двое ранены. Наши... За что солдат погиб? За этих...

Командир разведвзвода еще не остыл, не очухался и дышит тяжело; с надрывом. Дрожащими пальцами лихорадочно пытается скрутить цигарку, махорка просыпается на пол. Справившись, прикуривает от трубки парторга и опускается на подставленный кем-то патронный ящик.

...Первыми начали выползать из углов мальчишки. Словно маленькие зверьки, они вначале высовывали из норок свои излучающие любопытство, но пока еще настороженные мордочки.