Последний час надежды

— Глупо, — она дошла до стола и закрыла крышку компьютера. — Господи, зачем я его искала? Забери меня, — она повернулась ко мне. — Забери меня отсюда, Брюс. Куда угодно.

Двое, сон

Это было всё то же поместье — дом, сад, постройки, всё остальное — но днём. Раскалённый диск солнца, направляющийся за горизонт и арка радуги напротив — и чёрные башни туч по ту сторону. Вход в сказочное королевство.

За воротами поместья начались поля, поля без конца и края, застывшие волны холмов, островки леса — словно пена на гребне волны. Ники оглянулась и рассмеялась. Взяла меня за руку.

— Побежали! — она едва не вывихнула мне руку.

Она неслась со всех ног, легко взлетала на очередной холм и бежала дальше, я едва поспевал. И едва не столкнулся с ней — она остановилась на полпути к подножию очередного холма. Одетая по-другому. В ту одежду, в которой она бегала каждое утро там, в «Иероглифе». Я посмотрел на себя — моя одежда не изменилась. А если…

Мне не пришлось напрягаться и искать ближайшую точку в прошлом, где я мог бы переодеться. Одежда просто стала другой. Спортивный костюм… деловой… пляжный наряд, если его так можно назвать — стоило мне представить, и я оказывался в это одет. Уж не знаю почему я подумал о рыцарских доспехах и тяжесть лат немедленно упала мне на плечи — я едва не рухнул наземь. Ники рассмеялась, глядя на меня, а вернул то, в чём вошёл сюда, в сон. Она уселась наземь, не прекращая смеяться.

— Здесь у него нет власти, — она обвела руками вокруг себя. — Здесь ты хозяин, Брюс. Хочешь, покажу что-нибудь? Попробуй рассердиться.

— Зачем? — я подал ей руку, помог подняться. — У меня нет повода.

— Попробуй, — она настаивала. — Вспомни что угодно.

Мне не сразу это удалось. В последнее время мне с трудом удавалось сердиться, раздражаться, обижаться — всё это налетало на миг и тут же отпускало. Я представил ту поляну, увидел снова, как Ники безучастно поднимает пистолет, целясь Софии в голову…

— Смотри, — Ники резко развернула меня назад. — Видишь?

Я едва не закрыл глаза — до того неожиданным было зрелище. Позади, где только что сияло солнце, теперь громоздились горные цепи туч. Они ползли в несколько слоёв, там были все цвета, от ослепительно-белого до угольно-чёрного. Молнии прорезали нависающие над головой горы, раскаты грома не умолкали ни на секунду.

— Ты разозлился, — Ники ещё раз махнула рукой. — А теперь отпусти гнев, прости всех тех, на кого обиделся, улыбнись.

Это оказалось намного проще, нежели разозлиться.

Тучи разошлись, растаяли, растворились в пространстве без остатка. Всего за минуту-другую небеса расчистились и вернулось солнце.

— Идём, — Ники потянула меня за рукав. — Нужно возвращаться, Брюс.

— Ты же хотела отдохнуть!

— Я уже отдохнула, — она улыбнулась. — А ты?

Я прислушался к ощущениям. «По ту сторону» мне уже хотелось спать — вырубиться и не просыпаться пару дней, до того много всего скопилось в голове. А сейчас — бодрость, только бодрость и ничего, кроме бодрости.

— И куда же нам идти? — поинтересовался я. Я не помнил, откуда мы прибежали, помню только, что солнце было где-то за спиной. Кругом всё изменилось — лес стал гуще, трава под ногами — пышнее. Ники легко взбежала на вершину холма.

— Иди, — поманила меня ладонью. Я взбежал следом за ней и оторопел.

Через два холма от нас на ровном, относительно, месте виднелось поместье. Всё в точности такое, какое наяву. Сотня шагов, не более.

— Я не понимаю, — признался я.

— Наверное, ты так хотел, — пожала плечами Ники. — Я здесь почти ничего не могу.

Мы шли назад не торопясь. Когда дверь поместья захлопнулась за нами, я прикрыл глаза. Открыл, тут же повернулся и распахнул дверь.

Ночь. Дождь, задумчивый и ровный, шелест влажной листвы, перестук капель, успокаивающий, снотворный шорох. Поодаль, в башенке охраны, горел мягкий свет.

— Мы вернулись, — заметила Ники. — Теперь ты знаешь, как понять, во сне ты или нет?

Да. Теперь я знал, как понять, в своём ли я сне.

* * *

Было несколько минут, когда нам обоим ещё не спалось. Ники лежала на боку, раскинувшись по-кошачьи, улыбаясь, полуприкрыв глаза. Я готов был поклясться, что видел вертикальны зрачки по ту сторону её век.

«У него бывают сны, Ники?»

«У Инварианта?»

Я кивнул.

«Некоторые думают, что вся реальность, в которой он хозяин, и есть его сон. И когда он проснётся — всё, что было, пропадёт».

Крепкого ему сна, — подумал я. Теперь я точно знал, снятся ли Инварианту кошмары.

Трое, поместье «Жасмин», 29 июля 2010 года, 9:45

— Смерть — самое острое ощущение, которое может быть, — заметила Ники. Мы стояли у нёе в комнате. Софи с утра была неразговорчивой, но всякий раз, когда я смотрел на неё, улыбалась и качала головой — не беспокойся, всё хорошо. Теперь я почти наверняка знал, что она делает по ночам. Спит. Но не в том смысле, в котором спят обычные люди.

— Точка фиксации — это просто память, — продолжала она. — Вы запоминаете момент, мировую точку, чтобы можно было туда вернуться. Точка возврата — это дверь во все возможные варианты, которую вы создаёте.