Последний человек

Кто же мы, обитатели этой планеты, самой малой из множества населяющих вселенную? Ум наш способен объять бесконечность, а тела подвластны малейшей неблагоприятной случайности. Убеждаться в этом нам приходится ежедневно. Тот, кто заболевает от пустячной царапины, кто гибнет от злотворного воздействия сил природы, обладает тем же могуществом, что и я; подвержен и я действию тех же законов. А между тем мы объявляем себя венцом творения, повелителями стихий, владыками над жизнью и смертью и оправдываем наше самомнение тем, что, хотя отдельный человек гибнет, род людской неистребим и вечен.

Так, отвлекаясь от собственной личности, которую мы сознаем прежде всего, гордимся мы бессмертием человеческого рода и учимся не бояться смерти. Но когда жертвой разрушительных сил, приходящих извне, становится целый народ, человек ощущает свое ничтожество, шаткость своих прав на жизнь и на передачу ее по наследству.

Помню, что, однажды увидев разрушительное действие пожара, я потом не мог без страха смотреть даже на огонь в печи. Пламя пожара охватило все здание, и оно рухнуло. Огонь проникал всюду, не встречая преград на своем пути. Можно ли воспользоваться частицей этой могучей силы так, чтобы не испытывать ее действия на себе? Можно ли приручить детеныша этого дикого зверя и не страшиться, что он вырастет?

Нечто подобное стало нам видеться и в многоликой смерти, которая обрушилась на прекраснейшие уголки нашей земной обители, и прежде всего в чуме. Мы боялись наступления лета. Страны, граничившие с уже зараженными, начали всерьез задумываться над тем, как не допустить к себе врага. Мы, нация торговая, также вынуждены были обсуждать способы отгородиться от заразы.

Было доказано, что чума не является тем, что обычно называют заразной болезнью, как, например, скарлатина или исчезнувшая ныне черная оспа. Чуму называют болезнью эпидемической. Однако неясно было главное: как зарождается эпидемия и как она распространяется. Если по воздуху, то зараженным оказывается и сам воздух. В один из портовых городов пришедшими кораблями была занесена тифозная горячка. Однако те самые люди, которые ее туда занесли, не заразили ею другой город, более удачно расположенный. Но как можем мы судить о воздухе и решать, в каком городе чума никого не поразит, а в каком природа приготовила ей обильную жатву? Точно так же любой человек может девяносто девять раз избежать ее, а в сотый раз погибнуть, ибо тело наше иногда в состоянии сопротивляться заразе, а иногда с готовностью ей поддается. Размышляя над этим, законодатели наши не хотели торопиться с введением нужных законов. Зло распространилось столь широко и было столь грозным, что никакие предохранительные меры не приходилось считать излишними — если они давали малейший шанс спастись.

Речь пока шла лишь о мерах предосторожности. Англия была еще вне опасности. Между нею и чумой находились Франция, Германия, Италия и Испания, и бреши в этих стенах еще не было. Правда, наши корабли были во власти волн и ветров, подобно Гулливеру, игрушке бробдингнежцев;¹⁸⁵

но сами мы находились на твердой земле и нашим жизням не грозило это буйство природы. Нам нечего было бояться, и мы не боялись. И все же в каждом сердце рождались изумление и горестное сознание ничтожности человека. Природа, наша матерь и наш друг, взглянула на нас с угрозой. Она ясно показала, что хотя и позволяет нам исследовать ее законы и подчинять себе некоторые из ее сил, но ей достаточно пошевелить пальцем — и мы вострепещем. Она может взять нашу планету, опоясанную горами, окруженную воздухом, вместе со всем, что изобрел человеческий разум и создала его сила; она может взять этот мяч в руку и бросить его в пространство, где угаснет всякая жизнь, где навсегда исчезнут человек и все его усилия.

Такие размышления стали для нас обычными; однако мы не оставляли наших ежедневных дел и даже строили планы на многие годы вперед. Не было голоса, чтобы сказать нам: остановитесь! Когда вследствие общения с другими странами их беды ощущались также и нами, мы принимали меры: собирали по подписке средства в помощь переселенцам и купцам, разорившимся из-за упадка торговли. Английский характер проявил себя в полной мере; как всегда, он сопротивлялся злу и твердо стоял у бреши, которую занемогшая природа позволила хаосу и смерти пробить в ее защитных укреплениях.