Последний человек из Атлантиды

Одновременно присоединилась вторая световая змейка и вторая флейта. Потом третья, четвертая, звуки и световые змейки догоняли друг друга, сплетались, расходились. Постепенно из отдельных змеек образовался светящийся круг. Тогда движение змеек прекратилось, умолкли и звуки флейты. Круг горел ровным фосфорическим светом. Он стал углубляться и превратился в круглое окно, за которым было пустое пространство, наполненное легким туманом.

Перед пораженным Келетцу-Ашинацаком предстала, как ему показалось, тень его отца.

Тень подняла руку по направлению к Келетцу, и в комнате ясно прозвучал голос:

—  Келетцу-Ашинацак! Трон Атлантиды ждет тебя…

Все погрузилось во тьму.

Келетцу вскрикнул и потерял сознание.

Жрецы вынесли его в первую комнату и привели в чувство.

—  Трижды великий царь Атлантиды! — торжественно обратился к нему Кунтинашар.

—  Я еще не царь Атлантиды… — слабо произнес Келетцу с блуждающим взором.

—  Для нас ты уже царь. Тень отца твоего возвела тебя на престол!..

—  Да, но тень отца сказала: «Трон ждет тебя…» Может быть, по смерти брата?..

Кунтинашар бросил раздосадованный взгляд на Эльзаира.

—  Ответ твоего отца совершенно ясен: «Трон ждет тебя». Значит, нельзя медлить, — сказал Эльзаир.

—  Да, да… Хорошо. Я подумаю… Я слишком устал. Я дам ответ… да… Шитца, проводи меня…

И Келетцу-Ашинацак, опираясь на руку жреца, удалился.

—  Не мог ты заставить эту тень говорить иначе! «Трон ждет тебя». Сказал бы: «Келетцу! Я приказываю тебе силой отнять трон у Гуана. Ты законный наследник престола», или что-нибудь в этом роде, — сердился Кунтинашар. — Удивительная у вас, магов, привычка говорить туманно, загадками. Вот и перетуманил!

—  Кто ж его знал!.. — смущенно проговорил Эльзаир. — Ему все разжевать и в рот положить надо…

—  А царек ничего… подходящий был бы царек, — сказал Зануцирам. — Очень удобный!..

—  Удобный, когда будет царем. А посадить-то его как?

—  Надо начать с другого конца, — сказал Анугуан. — Мне известно, да теперь и вам известно, что готовится восстание рабов. Во главе стоит Акса-Гуам-Итца, сын Шишена-Итца — верного царского пса! То-то молодость! Увлекся, говорят, какой-то рабыней и теперь всю Атлантиду перевернуть хочет! Вот этого-то Акса-Гуама мы и используем. Если восстание направить умелой рукой, они могут убить Гуама-Атагуерагана. Нам это и нужно. С рабами же скоро расправимся и на престол возведем эту атцорскую овечку — Келетцу. И мы будем неограниченными правителями Атлантиды. А сорвется восстание и уцелеет голова Гуана-Атагуерагана — слетит голова Акса-Гуама, да и его отцу несдобровать. Мы же останемся в стороне.

—  Вот истинный дипломат Атлантиды! Хранитель законов, поддерживающий восстание рабов! — со смехом сказал Кунтинашар.

Легкий волнообразный подземный толчок отбросил всех влево. Где-то зашуршала обвалившаяся штукатурка.

—  Эти подземные толчки начинают беспокоить меня!

—  Пустяки! — беспечно сказал Кунтинашар.

—  Но не всегда дело кончается пустяками, — возразил Анугуан. — Наши таблицы повествуют о нескольких ужасных землетрясениях и извержениях вулканов. Вот эта самая пирамида, которая крепче скалы, дала три тысячи семьсот лет тому назад громадную трещину, и ее пришлось перекладывать. Что же было тогда с дворцами и храмами?..

—  Ты собираешься жить три тысячи лет, Анугуан? Я думаю, на наш век хватит! А там… Пусть хоть все пирамиды лопаются, как скорлупа печеных яиц!

Сладко зевнув, он прибавил:

—  Однако пора и на покой!

IX. Змееныш

—  Кончено!

Адиширна-Гуанч положил бронзовое зубило и молоток, отошел от статуи и окинул ее взглядом.

Перед ним, как живая, стояла Сель в короткой легкой тунике, с копьем в правой руке, приготовленным для метания. Вся фигура дышала порывом. Правая нога выдвинута вперед и согнута в колене. Левой рукой, на ремешке, она сдерживала пару остромордых, поджарых собак с напряженными для прыжка мускулами. Волосы Сель были плотно обтянуты лентой, сколотой впереди булавкой в виде полумесяца. Этот полумесяц символически изображал ее имя[15]

.

Адиширна залюбовался своим произведением. Такой он увидел Сель в первый раз на охоте, в лесу.

Большая луна уже поднялась над океаном. Лунный луч скользил по мраморному лицу статуи, и Адиширне показалось, что Сель улыбнулась ему.

В порыве любви он подошел к статуе и поцеловал ее в холодные мраморные губы.

—  Кхе, кхе, кхе… боги святые, он с ума сошел…

Адиширна в смущении отпрянул от статуи и обернулся. Перед ним стояла нянька царевны Сель — бабушка Гу-Шир-Ца.

—  Что случилось? Говори скорее!

Ца стала рыться непослушными, старческими руками в складках своей одежды, причитая и охая; наконец извлекла свернутый кусок материи и подала Адиширне.

—  На вот… читай…

Адиширна вырвал из рук Ца кусок материи, раскрыл и в волнении начал читать при свете луны. Потом он вскрикнул, засунул послание за пазуху и быстро убежал. Адиширна-Гуанч мчался по широким улицам к Священному Холму.