Последний день СССР. Свидетельство очевидца. Воспоминания помощника президента Советского Союза

Именно в этих папках, как подозревали, должны были находиться документы, уличающие большевистский режим, причем не только со сталинских, но и с ленинских времен в организации массовых репрессий против оппонентов, десятков тысяч невиновных граждан и целых народов. В них же обнаружились до сих пор «не находившиеся» оригиналы секретных протоколов, прилагавшихся к пакту Молотова – Риббентропа, подтверждающих сговор советского руководства с нацистским режимом в вопросах о расчленении Польши и аннексии прибалтийских республик. Там же хранились протоколы решений Политбюро, санкционировавшие расстрел 22 тысяч пленных польских офицеров и «других контрреволюционных элементов» в Катыни, которые Горбачев, несмотря на настойчивые просьбы его друга генерала Ярузельского, так и не решился «найти», чтобы предать гласности и передать польскому руководству.

Передавая своему «наследнику» папки с этими «радиоактивными» документами, Горбачев, явно лукавя, сказал, что некоторые из них он сам обнаружил совсем недавно и в них не заглядывал и что теперь российскому президенту решать, как с ними поступать. Ельцин, не прикасаясь к этим материалам, как будто не желая оставлять на папках свои отпечатки пальцев, заметил, что все будет зарегистрировано и передано в архив для тщательного изучения и ознакомления историков и общественности.

Оба президента условились, что 25 декабря после выступления Горбачева с заявлением об отставке российский президент в сопровождении министра обороны прибудет в его кабинет в Кремле для процедуры передачи ядерных кодов. После этого Горбачев сможет использовать в течение трех дней свой кабинет, чтобы разобрать документы и упаковать личные вещи, и покинет Кремль 29 декабря. Советский флаг над куполом сенатского здания Кремля должен был быть спущен вечером 31 декабря ровно 69 лет спустя после образования СССР и заменен российским триколором.

Кроме этого, Ельцин согласился передать будущему Фонду Горбачева по политическим и социальным исследованиям здание бывшей партийной школы на Ленинградском проспекте в обмен на обещание Горбачева не превращать его в «гнездо оппозиции». Он также попросил советского президента «не критиковать его в течение первых шести месяцев» его президентского срока. За это время он рассчитывал пройти самую болезненную стадию экономической реформы, связанную с предстоящим освобождением цен, и смягчить ее социальные последствия для населения. Горбачев, со своей стороны, обещал свою поддержку деятельности российского руководителя «пока он будет идти по пути демократических реформ».

Последний раунд изнурительного боя между двумя претендентами на наследство бывшего Советского Союза завершался на руинах этого государства. Каждый из них на свой лад способствовал его разрушению. Один, расшатав его идеологический фундамент и демонтировав внутренний железный каркас, другой, – расчленив его на национальные сегменты.

После окончания встречи двух бывших соперников Александр Яковлев проводил победителя к выходу. Горбачева, который всю мучительную операцию по передаче ключей провел «спокойно и достойно», он застал уже лежащим на диване в комнате отдыха за его рабочим кабинетом с красными от слез глазами. «Вот видишь, Саша, вот так», – сказал он.

Как писал, вспоминая этот вечер, Яковлев, он сам был на грани того, чтобы расплакаться. «У меня было ощущение того, что совершается гигантская несправедливость. Человек, еще вчера управлявший судьбами миллионов людей и от кого зависело дальнейшее развитие его собственной страны и ситуация в мире, оказался жертвой исторического катаклизма, который сам спровоцировал». После 23 декабря Горбачев и Ельцин больше не встречались…

На следующий день, собрав свой аппарат в Кремле, Михаил Сергеевич постарался успокоить сотрудников: мол, состоялся «неплохой разговор» и новая власть обещала подумать о трудоустройстве людей. «То есть нас с вами, – невесело пошутил президент. – Он срезал мне пенсию и охрану, но это, в конце концов, не важно».

Свою версию этого же разговора Ельцин дал на встрече с журналистами через пару дней. Он утверждал, что бывший президент СССР запросил «непомерную охрану, обслугу и несколько служебных машин», но он на это «не пошел» и посоветовал тому «вовремя покаяться в совершенных прегрешениях», потому что «неприкосновенности у него не будет». (Об условиях своей собственной отставки он в тот момент, разумеется, не задумывался.) Российский президент сразу же потребовал изъять и опечатать архив Ставропольского крайкома партии, относящийся к периоду горбачевского правления. Этот архив, похоже, интересовал его больше, чем «сталинский».

Дальше без меня