Последний день СССР. Свидетельство очевидца. Воспоминания помощника президента Советского Союза

Горбачев был прав, когда еще на заре перестройки говорил, что советское общество беременно глубокими переменами. Истлевшие двойные стенки – государственного социализма и централизованного государства – уже не могли сдерживать напор рвущихся наружу внутренних сил, которым он решился дать свободу. Но они же были для него теми рамками его проекта, за которые он не смог или не захотел выйти. Он взял на себя роль акушера истории и опроверг классиков марксизма, учивших, что только насилие может быть ее повитухой.

…Из приемной Горбачева мне сообщили, что он хочет меня видеть. Я вернулся в Кремль. За накрытым столом в Ореховой гостиной, примыкавшей к его кабинету, вокруг Горбачева сидели его ближайшие соратники – Черняев, Александр и Егор Яковлевы.

Посмотрев на сидевших рядом Горбачева и Александра Николаевича Яковлева, я подумал об их первой встрече в Канаде, когда они обсуждали плачевное состояние своей страны и строили еще неясные планы по ее обновлению, выглядевшие в то время, как «воздушные замки». Они, конечно, не могли тогда себе представить, что восемь лет спустя будут, сидя в Кремле, подводить итоги поразительной политической эпопеи, которая преобразует мир, положит конец «холодной войне» и приведет их собственную страну к грани распада.

Конечно, настроение на этой тризне по усопшему Союзу было отнюдь не праздничное – прощались как бы с членом семьи. В конце концов все участники встречи родились и прожили свою жизнь внутри этого рухнувшего дома. Ветер истории сорвал с него крышу, но открывшееся небо оказалось не ясным, а затянутым облаками. С другой стороны, превалировало чувство выполненного долга. Хотелось верить, что основные перемены, произведенные в стране и в мире, необратимы и назад отката не будет.

Наверное, Горбачеву хотелось бы, чтобы в этот исторический вечер прощальный ужин в Кремле выглядел по-другому, но если за скромным столом кого-то и не хватало, то по крайней мере не было никого лишнего. Ни один из республиканских президентов, ставших неожиданно для них самих за последние месяцы главами суверенных государств, в этот вечер ему не позвонил. Тень нового «царя» – Ельцина – уже накрыла Кремль своим колпаком. Да и советская пресса стремительно, забывая уроки гласности, уже торопилась перевернуть страницу перестройки. Полный текст речи Горбачева на следующий день опубликовала только одна «Российская газета».

Когда мы расходились после ужина, в коридорах Кремля было пустынно. Только забытое хозслужбами в телевизионном «кабинете» Горбачева красное знамя и табличка на Музее-квартире В. И. Ленина напоминали о государстве, которое не дожило 6 дней до своей 69-й годовщины…

«Подниматься над эмоциями» Горбачеву пришлось уже на следующий день. Хозяйственники новой кремлевской администрации отвели ему три дня, чтобы освободить служебную дачу. И хотя одних книг в доме набралось на несколько машин, Горбачеву было сказано, чтобы на служебный транспорт он не рассчитывал.

Приехав на следующий день в Кремль, чтобы заняться разборкой бумаг и дать несколько обещанных интервью, Михаил Сергеевич выглядел мрачным: «С дачи гонят, машины не дают», – сказал он, когда я осведомился о самочувствии. Ирина рассказывала: когда комендант дачи сообщил ему о сроке, отведенном на эвакуацию, отец рассвирепел и начал было шуметь: «Это позор». Грозился звонить Ельцину: «Ведь с ним по-человечески обо всем договорились!» А мама сказала: «Никому ни звонить, ни просить ни о чем не надо. Мы лучше умрем с Ириной, но упакуемся и переедем. Люди нам помогут».

Переезжать на их старую дачу, выделенную для ушедшего в отставку президента, помогали ребята из охраны, те самые, которые остались с ними до конца в Форосе. Управляющий делами «Горбачев-фонда» на своей машине объезжал пустые госдачи, набирая, где кровать, где стол или шкаф, чтобы хоть как-то меблировать новое жилье Горбачевых.

Через два дня, вопреки предыдущей договоренности о том, что Горбачев до конца недели сможет пользоваться своим кабинетом, чтобы сделать последние звонки и дать несколько обещанных интервью журналистам, в 8:00 утра помощник Ельцина позвонил в приемную и сказал, что Борис Николаевич намерен занять «свой кабинет». Табличку на стене с надписью «Президент СССР М. С. Горбачев» сняли ночью. А в половине девятого утра Ельцин в компании Бурбулиса, Хасбулатова, Силаева и Полторанина вошел в пустой кабинет, сел в президентское кресло, подергал ящики письменного стола и дал команду открыть бутылку виски, чтобы отметить событие. Взятие Кремля состоялось. Водружать российский флаг в углу, где раньше стоял советский, не стали, тем более что никто не догадался его с собой захватить.

Черняев, узнав об операции по «захвату» кабинета Горбачева, посоветовал тому не приезжать в Кремль для обещанного интервью, «чтобы не унижаться». Но бывший президент, назвав утренний рейд «операцией мародеров», сказал, что выполнит обещанное. Интервью состоялось в кабинете бывшего шефа его администрации Ревенко.