Последний дом на Никчемной улице

– А теперь, – говорю я, – начинаем есть.

Послесловие

Если вы еще не закончили читать «Последний дом на Никчемной улице», лучше не читайте того, что идет дальше, потому как это один большой спойлер.

Вот как ко мне пришло решение написать книгу о выживании, выдав ее за роман в жанре «хоррор». Летом 2018 года я писала об одной кошке и все не могла получить ответ на извечный вопрос «почему?». Меня всегда изумляло, с какой очевидной легкостью между людьми, начисто лишенными сочувствия, и их домашними питомцами образуются нерушимые, страстные узы. Пес Блип, принадлежавший серийному убийце Деннису Нильсену, был единственным на всем свете существом, которое, если можно так выразиться, поддерживало с ним здоровые отношения. Он любил Блипа, и если после ареста его что-то и интересовало, то только судьба собаки. И тогда мне в голову пришла мысль: «Может, вот она, та самая история, над которой стоит поработать?» О кошке Оливии, которая живет с Тедом и утешает его, даже несмотря на то, что он схватил и держит своей пленницей девочку по имени Лорен. Но в таком виде идея не работала. Тед совсем не походил на убийцу или похитителя, а в своей душе я находила нотки сострадания к нему. По моим ощущениям, его история ассоциировалась скорее с муками и выживанием, но не со злодейством. А Оливия в действительности вела себя не как кошка. Да, она обладала рядом типичных качеств, присущих нашим младшим, мурлычущим друзьям, но голос ее был не человеческий, не кошачий, а какой-то другой. Она будто представляла собой частичку Теда. Как и Лорен, девочка, которую он якобы держал взаперти.

Занимаясь изучением последствий жестокого обращения в детстве, я наткнулась на выложенное в Интернете видео, на котором женщина по имени Энсина, страдающая от диссоциативного расстройства личности, обсуждала свою жизнь. Она предельно честно и участливо рассказывала о своей младшей альтер-личности. Женщина считала ее своим ребенком и относилась как мать, ухаживая, заботясь, чтобы ее ничего не пугало, и занимаясь делами, которые той были не под силу, в том числе водила машину. Иногда вместо нее в разговор вступала младшая альтер-личность и продолжала рассказ. Говорила, как она одинока, потому что тело, в котором она живет, слишком большое, и другие дети ее не понимают. Глядя на них, я чувствовала, как меняются мои взгляды на жизнь. Это видео приведено в библиографии («Что такое жить с диссоциативным расстройством личности (ДРЛ)». В какой-то момент мне стало ясно, что книга, которую я на тот момент писала, была не о кошке Оливии, не о девочке Лорен, не о мужчине по имени Тед, а о человеке, в котором жили бы все эти личности. Причем не хоррор, а роман о выживании и надежде, о том, как человеческий мозг справляется со страданиями и страхом.

О ДРЛ мне приходилось слышать и раньше. Это главный элемент замысла многих произведений в жанре «хоррор». Но глядя на Энсину, описывавшую, как ее личность раздвоилась, чтобы справиться с жестоким обращением, я почувствовала, что частичка мира, которую я никогда не понимала, встала на место, как фрагмент пазла. Мир после этого приобрел более странные, но вместе с тем и более реальные черты. То, что разум поступил таким образом, было сродни чуду, но в то же время всецело имело смысл.

Тогда я позвонила своей подруге-психотерапевту, которая, помимо прочего, работала с пациентами, ставшими жертвой торговли «живым товаром» и пыток. «Это все правда? – спросила я. – То есть в действительности все так и есть?» Не могу сказать, что предельно точно выразила свою мысль. «Я на собственном опыте убедилась, что все это абсолютно реально», – ответила она.

Потом я больше года углублялась в данную проблему, читая любые попадавшиеся книги по теме ДРЛ. После чего вдруг поняла, что должна представлять собой эта книга и в каком направлении мне надо двигаться.

Во врачебном сообществе, как и в мире в целом, есть немало специалистов, твердо уверенных в том, что такой патологии попросту не существует. ДРЛ, похоже, угрожает привычному взгляду людей на мир. Это может объясняться тем, что данное расстройство перекликается с концепцией души – мысль о том, что в одном и том же теле могут существовать несколько личностей, так или иначе пугает. И конечно же, подрывает догмы, лежащие в основе многих религий.

Все без исключения истории, сопутствующие данной патологии, внушают ужас. Для разума, столкнувшегося с невыносимой болью и страхом, она выступает в роли последней надежды. Особую благодарность я хочу выразить ассоциации «Первое лицо во множественном числе», одной из основных в Великобритании групп поддержки пациентов, страдающих от диссоциативного расстройства личности, которая очень помогла мне лучше понять это трудное, запутанное нарушение. Ее сайт и другие интернет-ресурсы перечислены в конце книги.