Последний гамбит

– Я не знаю ни одного. – Джеймсон многозначительно посмотрел на меня: отчасти обеспокоенно, отчасти нахально. – У тебя есть папка с подробным описанием твоего наследства, которое подготовила для тебя Алиса.

* * *

Я нашла запись в предметном указателе описания: шахматный набор, королевский. Я открыла указанную страницу и прочитала описание так быстро, как только могла. Набор был оценен примерно в полмиллиона долларов. Фигуры были отлиты из белого золота и украшены черными и белыми бриллиантами, которых было почти десять тысяч. От фотографий захватывало дух.

Такие шахматы могли находиться только в одном месте.

– Орен! – крикнула я в коридор, зная, что он стоит где-то поблизости. – Мне нужно, чтобы вы отвели нас в хранилище.

Когда я была в хранилище Хоторнов в прошлый раз, я в шутку спросила Орена, хранились ли там королевские регалии, на что он вполне серьезно уточнил: «Какой страны?»

– Если того, что вы ищете, здесь нет, – сказал Орен мне и Джеймсону, когда мы осматривали стальные ящики вдоль стен, – некоторые предметы хранятся в еще более надежном месте за пределами этой комнаты.

Мы с Джеймсоном осторожно открывали ящик за ящиком. Мне удавалось ни на что не таращиться, пока я не наткнулась на скипетр, сделанный из сияющего золота, переплетенного с другим, более легким металлом. Белое золото? Платина?

Я не знала, но не материал привлек мое внимание. А дизайн скипетра. Металлическая конструкция была невероятно сложной. Скипетр казался хрупким, но опасным. Красота и сила.

– Да здравствует королева, – пробормотал Джеймсон.

– Королевский гамбит, – сказала я, лихорадочно соображая. Может быть, мы искали не шахматы.

Но, прежде чем я смогла развить эту мысль, Джеймсон открыл еще один ящик и снова заговорил:

– Наследница. – Его тон изменился.

Я посмотрела в ящик, который он открыл. Так вот как выглядят десять тысяч бриллиантов. Каждая шахматная фигура была изумительной; доска была инкрустированным драгоценными камнями столиком. Согласно данным папки, сорок мастеров потратили более пяти тысяч часов на воплощение этого шахматного набора в жизнь – и это было похоже на правду.

– Окажешь мне честь, Наследница?

Это была моя игра. Меня охватило знакомое ощущение наэлектризованности, я осмотрела каждую белую фигуру – от пешек до короля. Потом я сделала то же самое с черными, сверкающими черными бриллиантами.

Внизу черной королевы был шов. Если бы я его не искала, я бы не заметила.

– Мне нужна лупа, – сказала я Джеймсону.

– Как насчет ювелирной лупы? – предложил он. – Где-то здесь должна быть одна.

В конце концов он нашел ее: маленькую лупу без ручки, просто с цилиндрическим ободком. Под лупой я увидела, что то, что мне показалось швом, на самом деле было тонким отверстием, как будто кто-то прорезал щель толщиной с бумажный лист на дне фигуры. Я заглянула в щель – внутри что-то было.

– Там есть еще какие-нибудь ювелирные инструменты? – спросила я Джеймсона.

Даже самая маленькая пилка, которую он мне принес, не помещалась в щель, но мне удалось просунуть кончик – и он за что-то зацепился.

– Пинцет? – Джеймсон принес мне инструмент, его плечо коснулось моего.

Пилка. Пинцет. Лупа.

Пилка. Пинцет. Лупа.

Пот струился по моим вискам к тому времени, когда мне наконец удалось зафиксировать пинцет на краю чего-то. Полоска черной бумаги.

– Я не хочу порвать ее, – сказала я Джеймсону.

Его зеленые глаза встретились с моими.

– Не порвешь.

Я медленно вытащила полоску. Она была не больше предсказания из печенья. И на ней золотыми чернилами и хорошо знакомым мне почерком были написаны слова.

В единственном сообщении, которое Тобиас Хоторн оставил мне до этого, он просил у меня прощения. Теперь к тем словам я могла добавить еще два.

Я повернулась к Джеймсону и произнесла их:

– Не дыши.

Глава 29

Человек перестает дышать, когда восхищен или напуган. Когда прячется и любой звук может выдать его. Когда мир вокруг него в огне, а он сам окутан дымом.

Мы с Джеймсоном изучили каждый датчик дыма в Доме Хоторнов.

– Ты улыбаешься, – отметила я, недовольная тем, что в последнем датчике мы тоже ничего не нашли.

– Я люблю трудные задачки. – Джеймсон бросил на меня взгляд, который напомнил мне, что я была для него непростой задачкой. – И, может быть, я чувствую ностальгию по субботним утрам. О моем детстве можно сказать что угодно, кроме того, что было скучным.

Я мысленно вернулась к балкону.

– Ты не возражал, что тебя сталкивали с братьями? – спросила я. С Грэйсоном? – Что тебя заставляли соревноваться.