Последний гетман

– А дневные дела, ваше императорское величество, никто лучше Ивана Симоновича не обделает.

Государыня вспылила:

– А то не знаю сама! Так чего он рассиживается?.. Граф Гендриков, ничуть не обижаясь, встал с прощальным поклоном:

– Сейчас же отправляюсь, ваше императорское величество.

– В ночь, что ли?..

– Вы сами любите в ночи скакать, а я слуга ваш покорный. – Пятясь в поклоне, чуть помедлил около дверей, но знал характер Государыни – ей надо маленько посердиться, – и без промедления вышел, сейчас же в путь. Собственно, не раз все было обговорено, выбор Государыня сделала самолично… ну, может, с некоторой подсказки не очень-то и любимого Бестужева да вот Алексея, – граф Гендриков пред таким важным заданием просто хотел получить последнее напутствие… и получил!

Его посольский обоз был отправлен вперед – долго ли налегке нагнать? Путь не близкий, в Малороссию, в гетманскую столицу, в Глухов. Во времена изменника Мазепы гетманской столицей был Батурин, но при неистовом штурме князь Меншиков сравнял его с землей – сейчас дворец в Глухове за неимением гетмана давно пустует…

Свой обоз он нагнал еще на подъезде к Москве, а казацкий – ветром вперед унесло. Ихним депутатам, обивавшим царские пороги все начало зимы, Государыня пожаловала по собольей шубе, каждая в пять сотен рублей, по бриллиантовому перстню по тысяче наличными… и последнее слово царское:

– Гетману – быть!

Так что депутаты на радостях умчались готовить сразу две встречи – вначале государеву послу, а потом и самому гетману. Елизавета Петровна долго телешилась, да круто решала.

В осыпанной бриллиантами шкатулце граф Тендряков вез малороссиянам жалованную грамоту за подписью: «Елизавет». Там как алмазом по стеклу было прописано:

«Быть в Малой России гетману по прежнему извычаю, как был при Петре Великом гетман Скоропадский».

Граф Гендриков, которого еще и Генриховым называли, прекрасно понимал, да и Государыне распрекрасно в ушки нажужжали, что никто лучше его не выполнит столь достойное и щекотливое поручение. Гетмана-то выбрали в Петербурге, а следовало все так обставить, чтоб всем казалось – в Малороссии, в самой Малой России казацкого предводителя избирают…

Эва! Не Хмельницкий, воитель малороссийский, не Скоропадский, сапогом втоптавший самую память о Мазепе, даже не последний гетман, доброхот и плакальщик всея Украины, Даниил Апостол, – о двадцати двух годах новоявленный царедворец, шаркун паркетный, если уж говорить всерьез. Но когда граф Гендриков-Генрихов говаривал всерьез? Будь так, не поручила бы Государыня ему столь занятное дело – возвести на престол второго царя. Пущай и с малороссийской придурью. Прозваньем то ж: гетман!

Последний гетман, миргородский полковник Даниил Апостол, не от сабли пал в 1734 году – от удара смертельного паралича и с миром был похоронен в Сорочинцах. Украиной правила бездельная и разбродная Коллегия: четыре российских хапужных сановника да четыре малороссийских, научившихся хапать не менее москалей. Кто в лес, кто по дрова, да каждый к себе. Обобрали хохлов под выжженную степь. К тому ж неурожаи прошлых лет, саранча, как не возопить:

– Ге-етьмана единородного!…

Не завидовал граф Гендриков Измайловскому подполковнику Разумовскому – на такой грязный шлях ступать! Чего бы лучше – при гвардейском полку да под рукой-то благоволившей к нему Государыни?..

Пути Господни неисповедимы!

Ему бы свое щекотливое поручение выполнить, только и всего.

Но – выполнить с достоинством, и к Разумовскому, и к Государыне, и к самому себе, разумеется. Малороссийские посланцы были до ушей задарены, инструкции, как вести себя на выборах, по дням и по часам расписаны. Царский посол не очень-то и беспокоился, попивал себе в зимнем, теплом возке дорожное винцо и ждал заранее обговоренной встречи.

И она как должно состоялась. При полном параде.

Уже на подъезде к Глухову, на морозном ветру, шпалерами выстроилось малороссийское духовенство. Тут же старшины, полковники всех казацких полков, прочие в пух и прах разодетые чины, с серебряным подносом, на котором торжественно переливалась в лучах солнца знаменитая горилка. Не стар был камергер и подпоручик Измайловского полка, мог бы прямо с подножки вскочить на коня, но – уважение, уважение к посольству! Он скинул на снег соболью шубу, остался в зеленом, ловком измайловском камзоле и в ответ на поклоны сам низко поклонился на все стороны православным малороссиянам. После чего принял на ладонь хрустально переливавшийся бокал, не сжимая его ладонью, опрокинул полковым залпом – и бокал с треском, под ноги. Знай наших! Знай, кто к вам следом грядет.

Изрядно и в гетманском, пустующем дворце его угощали. Но следовало поспешать, в гульбу не вдаваться. 22 февраля 1750 года и состоялось знаменательное избрание гетмана, уже на казацком кругу – по ихней же воле, а как же иначе!