Джаль-Баракат так и не дождался прибытия Карателя, и решил выступить в путь без него. Неожиданное исчезновение главных войск Негуса и отсутствие вестей от Даррена тревожило, но сильнее слугу Подобного беспокоило приближение сезона самумов в Карах-Антаре. Буря, которая накрыла караван на границе пустыни, была лишь слабым отголоском стихии, бушующей в Белых Песках с наступлением зимы.
Длинная вереница вьючных и верховых верблюдов растянулась между барханами на многие сали. Впереди шли старожилы из керхов, которым, наверное, сами пайрики указывали дорогу среди одинаковых холмов из дюн и барханов. Рядом гнали обширное стадо овец и баранов для еды. В центре каравана двигалось три десятка тяжело груженных верблюдов, которые, как подозревал Арлинг, несли награбленное добро из разоренных городов Сикелии – золото смердило кровью и смертью даже сквозь мешки и тюки. Вероятно, то были остатки сикелийских богатств, а основная часть краденного уже находилась в сокровищницах Негуса. Ведь, по словам Азатхана, их караван был пятым по счету, который отправился в Землю Чистых с начала войны.
Нарзиды двигались в хвосте. Взрослые шли пешком, детей и стариков везли в корзинах, привязанных к двум верблюдам. Шествие замыкали обозы с провиантом и запасами воды в бочках. Арлинг так и не смог определить точное количество нарзидов, но решил, что их не больше двух сотен. Охрану он изучил лучше. Почти все всадники на боевых верблюдах были керхами из племен, обитающих в Карах-Антаре. Их выдавала уверенность и полное отсутствие благоговейного страха, которого испытывали к Белым Пескам все остальные, в том числе, и восточные нарзиды, которые ехали на лошадях незнакомой породы и держались обособленно. Нарзидов из Сикелии они сторонились и называли себя горцами, подчеркивая, что не имели ничего общего с дальними родственниками по крови с запада. Всего Арлинг насчитал чуть больше ста воинов – не слишком много для охраны каравана со столь ценным грузом. А ведь в Карах-Антаре им предстояло пройти мимо земель тех керхов, которые не присягали на верность Подобному. Караван, груженый золотом и потенциальными рабами, мог стать привлекательной добычей. Вероятно, Джаль-Баракат рассчитывал, что их будет сопровождать армия Карателя, поэтому не стал тратиться на наемников. Арлинг догадывался, что ему тяжело дался этот выбор: отправиться в путь без дополнительной охраны или дожидаться войск Карателя, рискуя угодить в разгар сезона самумов и застрять в Холустае с нарзидами и золотом до конца зимы. Регарди тоже выбрал бы первое. Переход через восточную пустыню был опасен в любое время года, но в сезон самумов легче было сразу закопаться в песок и остаться умирать там, не мучая ни себя, ни верблюдов.
В Сикелии большую восточную пустыню называли по-разному: Белые Пески, Море Дьявола, Безводное Озеро, Земля Смерти… Однако лучше всего о ней говорило само название – Карах-Антар, что в переводе с кучеярского означало: «Кто войдет, тот не вернется».
Когда проводник прокричал, что они вступили в великий Карах-Антар, Арлинга охватило странное чувство. Ему показалось, что он действительно отсюда никогда не выйдет.
Ни одна пустыня, в которой раньше приходилось бывать Регарди, не была похожа на эту. Гигантские участки суши, засыпанные белым песком, вдруг сменялись обнаженными низменностями засохшей, покрытой трещинами глиной или раскаленными массами камней. Карах-Антар был худшим воплощением Восточного Такыра и безводного Холустая.
Здесь все было другим, даже песок пел иначе. Он то ревел и лаял, то сменялся звуками натянутой струны, то стонал и жалобно плакал. Странные музыкальные мелодии Карах-Антара заставляли ежиться, словно от холода, даже бывалых путников. Арлинг разгадал секрет пустыни, когда поймал в ладонь песок, брошенный в него ветром. Песчинки были мелкими, тонкими и легкими. Обжигающий ветер постоянно носил их в воздухе, создавая музыку, обворожительную и пугающую одновременно. Из-за того что песчаная пыль постоянно перемещалась, в носу, во рту, в гортани все пересыхало и саднило. Песок забивался в волосы и уши и даже скрипел на зубах, несмотря на то что головы путников была замотаны платками. Воздух в Карах-Антаре был суше, чем в западных пустынях Сикелии, а резкие перепады летнего жара днем и зимней стужи ночью причиняли немало неудобств, как людям, так и животным.
Самым страшным врагом человека в Карах-Антаре был ветер. Местами он сметал песок в гигантские барханы, местами волнообразно рассеивал его, превращая в рябь песчаного моря. Море из песка и пыли было также изменчиво, как бездонный океан из воды и соли. Ветер вздымал песчаные волны с той же легкостью, что и морские, превращая их в горы и обрушивая в бездны. Ветер в Карах-Антаре был непредсказуем. Иногда он поднимал тонкую пыль песка лишь на несколько салей вверх, но порой наполнял воздух жгучей, раскаленной энергией неуправляемой стихии, и тогда пески застилали небосвод, бешено кружась под бурным напором.