Последний контакт

— Да, Валерия. Наш доблестный капитан, гроза глубокого космоса, заслужил свою собачью смерть задолго да нашего рейса на «Марке». Но об этом чуть позже. Лучше начать с последних грешков. Вы ничего не хотите сказать, капитан? — Сопкин напрягся и попытался чуть приподняться.

— Откуда ты узнал? — превозмогая боль, спросил он.

— Господи, опять не те вопросы. Какая разница, как я узнал? Увидел. Своими глазами увидел. Вот на этом самом экране, — он ткнул дулом пистолета в планшет.

— Увидел что? — робко спросила Валерия. Она, кажется, уже отошла от первого шока.

— А вот это, — Виктор несколько раз ткнул пальцем в экран планшета, развернул его и показал медику и капитану видеозапись. На ней было отчётливо видно, как Сопкин входит в каюту к геологу Васильеву, берёт с коробки тяжёлый газовый анализатор и со всего размаху бьёт бедного Васильева по голове. Геолог падает замертво. Именно в таком положении его после обнаружат сослуживцы.

Сопкин закрыл глаза и попытался проглотить слюну. Вышло очень громко. Мирская, не веря своим глазам, уставилась на капитана.

— Да, Валерия, геолога Васильева убил именно капитан, — сказал Медведев, убирая планшет. — А потом ещё долго искал убийцу. Безрезультатно, как вы уже поняли.

— Но зачем? — одними губами прошептала поражённая Мирская.

— Он сам попросил… — слабеющим голосом сказал Сопкин. — Его терзали голоса. Он страдал. Васильев понимал, что не справится с ними, и попросил меня сделать это для него. Просил сделать это неожиданно и быстро.

— О, капитан, а вы с радостью его просьбу выполнили! Без колебаний и зазрения совести. Причем выполнили, замечу, сразу после того, как узнали правду о капсулах. Нас много, капсул на всех не хватает. Ильин добровольно отрёкся от собственной жизни, и вы решили, что Васильева вам сам Бог послал как ангела-хранителя. Вы, капитан, убийца, а не благодетель. На ваших руках кровь. И самое страшное, Валерия, что в карьере нашего капитана такое случается не впервые. Ведь так, папочка?

Тяжелое предсмертное дыхание Сопкина на секунду прервалось, он с ужасом посмотрел на Медведева.

— Да, Георгий Васильевич, я ваш сын. Тот самый зародыш, которого моя мать оставила на Земле перед своим последним полётом. Перед вашим с ней последним полётом.

Сопкина обуял ужас. Он уже с трудом соображал, мысли путались, тем не менее он нашёл в себе силы спросить:

— Но как?

— Она открылась тебе. Она была счастлива — сбылась её мечта. А о чём, по-твоему, мечтают простые земные женщины, а, капитан? Правильно, о семье, о ребёнке, — лицо Медведева вдруг исказила ярость, и он что было силы крикнул:

— Она любила тебя, тварь! Она открылась тебе! А ты… Ты настоял на экстракции эмбриона, на его заморозке. Ты не готов был стать отцом, не готов был стать мужем. Ты подло струсил. Она извлекла эмбрион, меня извлекла из утробы своей, ты понимаешь, сука? Ради тебя, ради твоего спокойствия. Думала, когда вы вернётесь и ты увидишь меня, твоё сердце растает. О, как же мама ошиблась… Она запустила процедуру инкубации плода перед этим полётом. Хотела сделать тебе сюрприз. А ты оставил её подыхать ТАМ! — он перевёл безумный взгляд на Мирскую и спросил уже у неё. — Вы не в курсе были, да? Этот человек — мой биологический отец. Он бросил мою мать в критической точке, на орбите Солнца. Знаете, как она умирала? Догадываетесь? Или вам в красках описать? Она сгорела. Заживо. Вместе с остальным экипажем.

По щекам Сопкина катились слёзы. Он страдал и уже сам не понимал, от чего сильнее — от боли в раненом боку или от душевной муки, что терзала его душу вот уже тридцать пять лет.

— Она была упряма, — выдавил наконец капитан. — Я умолял её лететь со мной. Я всех умолял. Но она решила переиграть судьбу. Она решила неправильно!

Он почти кричал. Сколько раз он прокручивал этот эпизод в голове. Сколько раз он вновь и вновь умолял свою Катеньку лечь в гибернацию, покинуть тот проклятый корабль. И каждый раз она оставалась с экипажем. Каждый раз выбирала не его.

— Я виноват. Да, да, да — виноват! Но виноват лишь в том, что испугался смерти. Да, я бросил её, надеялся на чудо, молился, что меня найдут, спасут, а после успеют спасти и её!

— А знаешь, почему она решила неправильно? — леденящим душу тоном спросил Медведев. — Я вырос. Стал высококлассным хакером. Я взломал базу данных той корпорации. Я видел все отчёты. Она осталась с экипажем, потому что на корабле было всего четыре исправных капсулы, это стало известно из последней телеметрии с того судна. А экипаж состоял из восьми человек. Она осталась только потому, что не смогла выбрать, кому жить, а кому умереть. А вот ты, как я погляжу, смог.

Сопкин плакал. Он уже не сдерживал слёз. Они текли без остановки, мешая ему лучше разглядеть сына. Он и сам не понимал, зачем хочет унести с собой на тот свет его лицо. Его лицо и… да, её глаза.