Последний континент

Официальная же и повсюду пропагандируемая цель существования Незримого Университета заключалась в том, чтобы служить своего рода грузом на стреле всемирной магии, – дабы та раскачивалась с величественным размахом предсказуемого и управляемого маятника, а не вертелась с убийственной целенаправленностью шипастой палицы. Волшебники не разили друг друга огненными шарами из укрепленных твердынь. Вместо этого они сражались словесно, язвя друг друга колкостями и споря по поводу интерпретации протоколов факультетских собраний. И уже давно они с огромным удивлением обнаружили, что получаемое от этого злобное наслаждение ничуть не уступает тому, которое испытывают участники более «реальных» боев. Затем наступало время обильного ужина, а после хорошей еды и отличной сигары даже самый бешеный Темный Властелин размякнет и начнет обниматься с сотрапезниками, в особенности если те предложат ему «еще капельку бренди». Так медленно, шаг за шагом, волшебники обретали самую главную магическую силу, обладая которой понимаешь, что все остальное – суета сует и всяческая суета.

Загвоздка лишь в том, что нет ничего проще, чем воздерживаться от сладкого, когда не стоишь по колено в патоке и с неба не идет карамельный дождь.

– В воздухе действительно ощущается какой-то… привкус, – заметил профессор современного руносложения.

Магия и в самом деле обычно отдает оловом.

– Подожди-ка, – прервал его Чудакулли.

Подняв руку и пошарив по поверхности собственной шляпы, он выдвинул один из многочисленных ящичков и достал кубик зеленоватого стекла.

– Вот. – Он вручил кубик Думмингу.

Думминг взял чарометр и пристально в него вгляделся.

– Сам я им никогда не пользуюсь, – пояснил Чудакулли. – Обхожусь народными средствами. Послюнишь палец, поднимешь в воздух, и сразу ясно, откуда ветер дует.

– Но он не работает! – воскликнул Думминг, стуча пальцем по чарометру. Палубу под ногами качало все сильнее. – Указатель… Ау!

Он затряс рукой и выронил раскаленный кубик. Оплавившийся до неузнаваемости чарометр покатился по палубе.

– Но это невозможно! – вскричал Думминг. – Эти приборы выдерживают напряжение в миллион чар!

Облизав палец, Чудакулли поднял его в воздух. Вокруг пальца сразу образовался пурпурово-октариновый ореол.

– Н-да, примерно столько и есть, – сказал он.

– Но такого количества магии в мире давно уже нет! – прокричал Думминг.

Ветер толкал лодку в корму. Грозовая стена впереди заметно расширилась и почернела.

– А интересно, сколько нужно магии, чтобы создать континент? – задумчиво произнес Чудакулли.

Все посмотрели на облака. И выше.

– Пора задраивать люки, – произнес декан.

– Но у нас нет люков.

– В таком случае задраим хотя бы госпожу Герпес. И спрячьте куда-нибудь казначея и библиотекаря…

Со всего разгона они врезались в бурю.

…Тяжело дыша, Ринсвинд прислонился к стенке какого-то переулка. Что ж, бывали тюрьмы и похуже, подумал он. Иксиане, по сути, очень милые люди, когда не пьяны, или не хотят вас убить, или не то и другое вместе. Чего не хватало, так это караульных, которые, вместо того чтобы таскаться взад-вперед по коридору и портить заключенным настроение, собираются в своем закутке с парой банок пива и картами и отдыхают. Это делает атмосферу в тюрьме такой… дружелюбной. И, разумеется, мимо таких караульных гораздо легче пройти.

Он оглянулся – и увидел кенгуру. Его силуэт, огромный и сияющий, четко вырисовывался на фоне темного неба. Ринсвинд сначала вздрогнул, но потом до него дошло, что он видит всего лишь рекламный плакат на крыше здания, расположенного чуть ниже по склону. Кто-то позаботился установить под плакатом отражающие зеркала и направить на него мощные лампы.

Кенгуру украшала шляпа с дурацкими дырами для длинных ушей. В дополнение на нем была жилетка. И все равно в нем сразу узнавался тот самый кенгуру. Никакой другой кенгуру не может так ухмыляться. И в лапе он держал банку пива.

– Надолго к нам, добрый господин? – произнес чей-то голос за спиной у Ринсвинда.

Очень знакомый голос. С характерными завывающими нотками. Голос, который бросает по сторонам вороватые взгляды, готовый в любую минуту смыться. В этом голосе звучало все нытье мира.

Ринсвинд медленно повернулся. Если отбросить некоторые второстепенные детали, то фигура перед ним была столь же знакомой, как и голос.

– Не может быть, чтобы ты был Достаблем, – сказал Ринсвинд.

– Почему не может?

– Потому что… Ладно, и как же ты здесь очутился?

– Очень просто: пришел по Берковой улице, – ответила фигура.

На незнакомце были большая шляпа, огромные штаны и гигантские башмаки – в остальном это была точная копия человека, который в Анк-Морпорке, выждав, когда все трактиры закроются, начинает бойкую торговлю своими очень особыми пирожками с мясом. У Ринсвинда даже была теория, гласящая, что свой Достабль есть везде.

На шее у Достабля висел лоток с надписью «Стремительная Ида Достабля».

– Я решил, лучше занять место у виселицы заранее, – сообщил Достабль. – Висельники весьма способствуют аппетиту. Могу я тебе что-нибудь предложить, друг?