Последний континент

Бежать было некуда. Стражники смотрели прямо на него. А бежать и в самом деле было некуда. Улица битком забита народом и повозками. Чуть дальше, ближе к голове процессии, разгорается еще одна свара. И ни одного переулка поблизости, готового принять в свои объятия несчастного беглеца. А стражники пробиваются к нему через толпу – правда, с большим трудом. А толпа вовсю оттягивается. И над всем этим полощется на ветру гигантский плакат с изображением улыбающегося кенгуру, держащего в лапе банку пива.

Стало быть, настало время. Время для Знаменитой Последней Схватки.

– Ну уж нет! – воскликнул он вслух. – Знаменитая Последняя Схватка всегда может подождать!

Он повернулся к Летиции.

– Большое спасибо, что пытались помочь мне, – сказал он. – Первый раз встречаю настоящих дам. Приятно было познакомиться.

Дамы переглянулись.

– А нам-то было как приятно, – откликнулась Летиция. – Настоящие мужчины сейчас такая редкость – верно, девочки?

Ногой, обтянутой чулком-сеткой, Дорогуша пнула еще одного забияку, желавшего вскарабкаться на повозку. Удар каблуком-шпилькой моментально обеспечил эффект, для достижения которого, как правило, требуется пару недель пить чай с бромом.

– А то, мля, – кивнула Дорогуша.

Ринсвинд соскочил с повозки, приземлился на чье-то плечо и тут же совершил еще один прыжок, завершившийся посадкой у кого-то на голове. Получилось. Теперь главное – не останавливаться. Пару раз его чуть было не схватили да раз-другой швырнулись вслед пивной банкой, но были и одобрительные крики навроде «Зыкински, парень!» и «Так держать!».

Наконец он завидел неподалеку переулок. Спрыгнув с последнего услужливо подставленного плеча, Ринсвинд переключил ножную передачу и на всех парах влетел в узкую щель меж домами, на противоположном конце которой его жда… ждал тупик. И несколько стражников, забредших сюда, чтобы в тишине выкурить самокрутку-другую.

Стражники наградили его теми особыми стражничьими взглядами, которые недвусмысленно сообщали: всякий человек, нарушивший покой их краткого перекура, непременно в чем-то да виноват. Вдруг лицо сержанта просияло.

– Да это же он!

И в тот же самый момент со стороны улицы опять донеслись вопли, только на сей раз веселостью в них и не пахло. Судя по крикам, там, на улице, кому-то было очень больно. Да и все равно пути назад не было – выход из переулка закрывали плотно сомкнутые спины.

– Я все объясню, – начал Ринсвинд, краем уха прислушиваясь к нарастающему позади шуму. – Ну… почти все. Кое-что уж точно. К примеру, насчет овцы…

Что-то сверкающее пролетело над его головой и приземлилось на булыжники между ним и стражниками.

Предмет походил на стол в вечернем платье, и у него были сотни ножек.

На высоких каблуках.

Ринсвинд свернулся в комок и закрыл голову руками. Плотно прижимая ладони к ушам, он стал ждать, когда утихнет шум.

…У самой кромки воды вспенился прилив, волны лизнули берег. Отхлынув, приливная волна обтекала расщепленное бревно.

Прячущиеся за бревном крабы и песочные блошки, выждав пару мгновений, покинули свое убежище и заторопились к берегу, стремясь успеть до следующей волны.

Дождевые струи яростно колотили по пляжу и, стекая в море, прорывали в песке миниатюрные песочные каньоны. По ним-то и карабкались крабы, этакие золотоискатели, спешащие забить себе участок на бескрайнем девственном берегу.

Двигаясь вдоль просоленной, усеянной водорослями и ракушками полосы прибоя, крабики толкались и лезли друг через друга, ведь там, впереди, их ждал сладкий песок свободы, где всякий краб может ходить с гордо поднятым панцирем.

Быстро исследовав серую, насквозь промокшую и опутанную водорослями остроконечную шляпу, крабики поспешили дальше, к выглядевшей куда более перспективно груде одежды, полной многообещающих дыр и складок.

Один крабик – самый предприимчивый – попытался залезть Думмингу Тупсу в нос, но был бесцеремонно вычихнут.

Думминг открыл глаз. Осторожно повертел головой – вода в ушах громко забулькала.

История последних нескольких минут была крайне запутанной. К примеру, он помнил, как его несло по трубе из зеленой воды, – но может ли такое быть? Также в памяти отпечатались несколько моментов, когда воздух, море и сам Думминг очень тесно переплелись. Сейчас он чувствовал себя так, будто кто-то тщательно прошелся по его телу молотком, не пропустив ни единого клочка кожи.

– Пошел вон!

Думминг извлек из уха очередного краба. Только тут до него дошло, что очки куда-то потерялись. Наверное, катаются сейчас где-нибудь на дне морском, пугая омаров, подумал Думминг. Итак, подытожим ситуацию. Он жив, но лежит на каком-то неведомом, чужом берегу. И перспективы вырисовываются достаточно четко, невзирая на то что все остальное видится каким-то размытым…

– Все? Надеюсь, теперь-то я умер? – донесся откуда-то неподалеку голос декана.

– Ты пока жив, – сообщил Думминг.

– Проклятье. А ты в этом уверен?

Послышалось еще несколько стонов. Валяющиеся неподалеку кучи водорослей на поверку оказались волшебниками.

– Ну, мы все здесь? – спросил Чудакулли, пытаясь встать ноги.

– Я точно не весь, – простонал декан.