Последний козырь Президента

Настроение у меня было препоганое, поэтому я не стал кокетничать, а сразу достал удостоверение и поднёс к глазам сорокалетней женщины.

– Знаете, я даже без удостоверения сразу поняла, что Вы из ФСБ, – заявила Элеонора, усаживаясь в мягкое кресло.

– Почему?

– Смешной вопрос. Какой мужчина, находясь в трезвом уме и здравой памяти, решится явиться в обитель лесбиянок? Ответ: только бандит или офицер ФСБ. Бандиты сюда не заглядывают – брезгуют, значит, Вы из ФСБ!

– А может, я из полиции?

– Нет, что Вы! – усмехнулась Гварнери. – Полицейские по одному сюда не заходят. Они прибывают следственно-оперативной группой в полном составе, да ещё усиленной нарядом ОМОНа. Видимо, опасаются проявлений сексуального терроризма! Так о чём пойдёт разговор?

Я молча достал распечатанные час назад в редакции новостей фотографии и разложил их на кофейном столике в ряд.

– У меня к Вам только один вопрос, – заявил я собеседнице, глядя ей прямо глаза. – Вы на него ответите, и я сразу уйду.

– Я так понимаю, что встреча у нас неофициальная, и я на ваши вопросы могу не отвечать, – попыталась «прощупать» мою позицию опытная женщина.

– Можете! – согласился я. – Однако в этом случае мы уйдём из этого дома вместе. Догадываетесь, куда?

– Это называется «оказать на подследственного психологическое давление», – заявила Элеонора.

– Вы, госпожа Гварнери, не подследственная, поэтому я никакого нарушения в своих действиях не усматриваю, но если Вы настаиваете…

– Не настаиваю! Вас не переспоришь! Задавайте свой вопрос.

– В таком случае прошу Вас взглянуть на фотографии и указать на тех лиц, которые Вам знакомы или Вы их когда-то раньше видели.

Фотографии я расположил таким образом, что личность господина «Т» на первой фотографии размещалась с левого края, на второй фотографии – по центру, а на последней – справа, у самого обреза.

Элеонора не стала брать фотографии в руки и тем самым облегчила наблюдение за её глазами. Я видел, как её взгляд пробежал по всем трём фотоснимкам, как на долю секунды распахнулись её ресницы, и как потом она сузила глаза.

Через несколько секунд, справившись с волнением, она ещё раз, более внимательно, рассмотрела все три снимка, неосознанно задерживая взгляд именно на том месте, где на фото изображён её куратор.

– Ничем не могу Вам помочь, полковник, – ледяным тоном произнесла она, откинувшись на спинку кресла. – Я никого не узнаю.

– И не надо! – ответил я в той же тональности. – Вы мне очень помогли!

Одним движением руки я сгрёб фотографии со столешницы и спрятал в нагрудный карман костюма.

– Всё? Я свободна? – не скрывая облегчения, промурлыкала Элеонора.

– До определённых пределов, – бросил я через плечо и направился к выходу.

Глава 16. Момент истины

Ночь просочилась в кабинет через неплотно задёрнутые шторы и чернильным пятном расплылась по давно не циклёванному паркету. Я сидел в полутёмном кабинете за письменным столом, тупо смотрел на белеющий в сумраке телефонный аппарат, и ждал. Я ждал, а телефон упорно хранил молчание. Ровно в 22 часа я понял, что время вышло, и ответный ход за мной.

– Гварнери уже должна предупредить своего босса о нашей встрече с ней и о моём интересе к нему лично, – прикинул я. – Тем лучше! Легче объясняться.

По правилам, я должен был доложить своему непосредственному начальнику о полученной мной в отношении Таненбаума новой информации и дальше действовать по его указке. Должен, но я сознательно этого не сделал.

Я знал, что Баринов не одобрит мой план. Более того, я подозревал, что от дальнейшего ведения расследования он меня отстранит: проскрипит пару поощрительных фраз в мой адрес, и скажет, что дальнейшей работой займутся другие специалисты. Получается: мавр сделал своё дело, мавр может.… Нет! И ещё раз – нет! Я слишком долго шёл к этому финалу: меня били кастетом по голове, взрывали в метро, травили наркотиками, и после всего этого я должен послушно отойти в сторону, и наблюдать, как точку в операции «Таненбаум» ставят сотрудники, которых подключили к операции на её завершающем этапе. Не будет этого!

Три часа назад я вошёл в свой кабинет, сел за стол и написал на имя Директора ФСБ рапорт о своих дальнейших действиях. Рапорт я в секретариат не отнёс, а вместе с фотографиями запечатал в конверт.

«Вскрыть в случае моей смерти», – размашисто начертал я на лицевой части конверта и спрятал в сейф.

– Если со мной что-нибудь случится, то следователь и мои друзья-коллеги начнут проверять содержимое письменного стола, компьютера и обязательно проверят сейф, – решил я, и на нижнюю полку сейфа положил кобуру с пистолетом. О том, что на встречу я пойду без оружия и без диктофона, я решил давно. Таненбаум не настолько наивен, чтобы оставить после нашей с ним беседы какие-либо следы.

Наличие у меня пистолета предполагает вариант моего устранения прямо во время «дружеской» встречи и представление моего неостывшего трупа как вынужденное проявление самозащиты.

– Всё! – сказал я вслух. – Пора звонить! – и, вынув ключ из замочной скважины сейфа, бросил на полированную столешницу письменного стола.