Последний козырь Президента

Одна из моих подружек как-то сказала, что я не женюсь, потому что эгоист. Вот с этим я категорически не согласен: если я полностью отдаюсь работе, то не значит, что это я делаю на потребу собственному эго. Не женюсь я, потому что ещё не встретил и не полюбил ту единственную и неповторимую, которая волей небес предназначена мне одному.

Два идущих навстречу громко разговаривающих кавказца прервали полет моих мыслей и вернули на грешную землю. То, что я узнал от Усманова, заставило меня по-новому взглянуть на ход нашего расследования. Меня и раньше не покидало ощущение, что наши с Бариновым хитрости для Таненбаума не являются секретом, и сам я в этом деле как одинокий игрок на залитом светом прожекторов хоккейном поле. Каждый мой жест, каждое обманное движение ни для кого не является обманом и все мои секреты – это секреты Полишинеля. Луч прожектора следует за мной неотступно, а в последнее время мне кажется, что я сам иду за лучом: меня элементарно направляют туда, куда нужно им или ему, но никак не мне.

– Надо выйти, исчезнуть из-под наблюдения, – мысленно приказал я себе. Приказать легко, а вот как реализовать это практически?

Вдруг послышался вой милицейской сирены, и через мгновенье из-за поворота на большой скорости вылетела ярко-красная, как пожарная машина, иномарка с густо тонированными стёклами. Всё, что происходило дальше, отпечаталось в моем мозгу, словно замедленное кино. Я видел, как водитель иномарки отчаянно пытался вписаться в поворот, и как машина на мокром асфальте, не слушаясь руля, пошла юзом в сторону автобусной остановки, на которой толпилась стайка девочек-первоклашек с огромными белыми бантами в волосах и яркими ранцами за спиной.

Я видел, как они, перепуганные, глядя широко раскрытыми глазами на несущуюся на них боком машину застыли от страха на месте, и как стоящий рядом с остановкой бетонный столб принял страшный по силе удар на себя. От удара автомобиль согнуло вокруг покосившегося столба как канцелярскую скрепку, через мгновенье раздался громкий хлопок и покорёженный автомобиль загорелся.

Пламя быстро охватило машину, и было ясно с первого взгляда, что проявлять героизм и соваться в костёр нет никакого смысла, потому что выживших в автомобиле нет. В это мгновенье воздух прорезал крик перепуганных детей, который странным образом в унисон совпал с воем милицейской сирены.

Мигая разноцветными огнями, милицейский «форд» лихо вылетел из-за поворота, и, резко погасив скорость, выкатился к автобусной остановке. Из автомобиля выскочили два милиционера, один из которых схватился за рацию, а второй с огнетушителем рванул к горящим останкам иномарки. Опорожнив в пламя содержимое огнетушителя, он вернулся к напарнику.

– Бесполезно! – прокричал он. – Вызывай пожарных! И, немного помедлив, добавил: «И труповозку тоже»!

Напарник кивнул и стал торопливо бормотать в рацию.

Я стоял у него за спиной, и из обрывочных фраз понял, что сотрудники милицейского экипажа преследовали красную иномарку, за рулём которой была пьяная молодая женщина, а на заднем сиденье спал её нетрезвый бой-френд. Пять минут назад её остановили на посту ГАИ, но после того, как хмельная красавица поняла, что «договориться» с сотрудниками ГАИ не удастся, она решительно утопила педаль газа и рванула с места.

Я расслышал фамилию погибшей, которую дежурный по рации сообщил инспектору, успев за время погони «пробить» по компьютеру данные на владельца автомобиля. Погибшую девушку звали Вероникой Судзиловской. Имя было мне незнакомо, но оно дало сознанию какой-то толчок, кратковременный, как искра, импульс, после которого что-то в моей душе повернулось, и я начал играть не по правилам.

Покачиваясь, словно пьяный, я подошёл к горящему автомобилю и стал на колени. Милиционеры среагировали быстро и под крики зевак оттащили меня в сторону. Однако за мгновенье до этого я успел сорвать с шеи цепочку и бросить в огонь.

– Слышишь, придурок! Ты что в огонь бросил? – сняв фуражку и утирая пот со лба, спросил сержант. Стоя на коленях с поникшей головой, я упорно молчал.

– Я тебя, идиот, спрашиваю! – повысил голос слуга закона. – Ты что в огонь бросил?

– Оставь его, Федоренко, – приказал ему лейтенант. – Видишь, он не в себе, да и что он мог бросить? Не гранату же?

– Да нет, не гранату, – подтвердил Федоренко. – Там что-то на цепочке было.

– Кольцо, – подал я голос.

– Чьё кольцо? – не понял лейтенант.

– Её кольцо, Вероники, – пробубнил я, не поднимая головы. – Эту машину, – кивнул я в сторону костра, – я подарил ей три года назад. А через месяц после моего подарка она ушла! Оставила кольцо на туалетном столике, и ушла.

– Вы утверждаете, что за рулём была ваша жена? – переспросил лейтенант, который быстро «прокачал» сложившуюся ситуацию.

– Да, утверждаю. Моя жена – Вероника Судзиловская.

– Точно, Судзиловская! – подтвердил сержант. – Мне сейчас эту фамилию по рации дежурный сообщил. Всё ясно!

– А мне не очень, – завёлся лейтенант. – И зачем это Вы, гражданин, обручальное кольцо в огонь бросили? Это что за обряд такой? Вы, случаем, у психиатра на учёте не состоите?