Последний - на Арлингтонском кладбище

Медуик засмеялся, но тут же с удивлением заметил, что Ричардсон не шутит.

- Здесь никто не убивает друг друга, так ведь? - спросил Медуик.

- Было несколько... несчастных случаев, - ответил Ричардсон. Кубинская родовая вражда, что-то в этом роде. Они дожидаются, пока попадут сюда, а потом пуля в спину - и вражде конец.

- Предупредите их всех, что я не кубинец, - сказал Медуик, чтобы рассмешить Ричардсона. Но ему это не удалось. Ричардсон был серьезным парнем.

Какое-то время они ехали молча, потом Ричардсон спросил:

- К чему Лэтем упомянул об олимпийцах?

- Мистер Ричардсон, хочу сказать вам кое-что сразу. Я работаю в управлении всего три недели. И ничего не знаю. Я даже не знал, что наши люди находятся в Гватемале. А олимпийцы для меня просто неизвестное кодовое слово.

- Ну так вот, ты едешь с одним из них, - сказал Ричардсон.

- И вы, разумеется, не скажете мне, кто такие олимпийцы. Машину потряхивало.

Ричардсон крепко сжимал баранку, суставы его пальцев побелели.

- Скоро узнают все, - сказал он, словно разговаривая сам с собой. - В управлении есть патриоты. Есть и болваны, оставшиеся с прежних времен. Он повернулся к Медуику и, видимо, заметил на его лице удивление, потому что сказал: - Не удивляйся так. К нам, знаешь ли, тоже внедряются агенты.

- Вы хотите сказать, что в ЦРУ есть... коммунисты?

Медуику это казалось немыслимым.

- Конечно, - ответил Ричардсон. И выражение его лица словно бы говорило: "Что за болванов берут на службу в последнее время?"

- А на какой стороне Керрвуд? - спросил Медуик.

- Он против вторжения, - сказал Ричардсон. - Так что делай выводы сам.

Залив Свиней был моментом в истории, - подготовка же заняла целый год. В операции участвовал, можно сказать, цвет богатой кубинской молодежи; смелые и озлобленные молодые люди, внезапно лишенные беззаботной жизни и бежавшие в чужую страну, где у них не было ни денег, ни связей, ни влияния. Они были готовы умереть, лишь бы вернуться домой. И умерли.

Медуик видел их в тот день на вырубке, они отдыхали, небольшой группе американский инструктор объяснял устройство 105-мм орудия, остальные сидели на земле, положив локти на колени, курили, болтали и отпускали по-испански грубые шутки.

По разговору, слышанному накануне, Медуик понимал, что они обречены. Без поддержки с воздуха надеяться им было не на что. Их наивная, беспочвенная вера, что, едва они высадятся, кубинский народ восстанет, довершала эту обреченность.

Внезапно Медуик ощутил сильное желание объяснить им все: сказать, что они должны оставить это безрассудное решение, сохранить свою жизнь. Но тут раздался пронзительный свисток, кубинцы в зеленой рабочей форме вскочили и построились, момент был упущен.

Но это желание не покидало Медуика. На обратном пути он повернулся к Ричардсону и сказал:

- Керрвуд прав, а вы - нет.

Ричардсон стиснул челюсти и промолчал. Медуик не унимался:

- Если вы пошлете их без поддержки с воздуха, они будут уничтожены.

И тут Ричардсон показал свое подлинное нутро.

- Какая жалость!

- Вы не нравитесь мне, - сказал Медуик, и до конца пути оба молчали. Но когда Медуик сошел у казарм, Ричардсон сказал нечто странное:

- Берегись, а то попадешь в чей-нибудь список.

Через три дня Медуик снова был в Вашингтоне, через неделю вся эта поездка в Гватемалу представлялась сном, невозможным, воображаемым, странным эпизодом, не происходившим в действительности, а через три недели он читал о высадке кубинских беженцев на побережье, о том, что самолеты Кастро беспрепятственно пикировали на них, бомбили и обстреливали, видел фотографии трупов и молодых людей, осужденных на пожизненное тюремное заключение, и вспоминал веселых богатых юношей на вырубке в гватемальских джунглях в один из моментов "холодной войны", которая, в сущности, никогда не кончится.

17

- Сколько лет было Ричардсону? - спросил Уильямс.

- Наверно, под тридцать.

- И он сказал: "Берегись, ты можешь попасть в чей-нибудь список"?

- Да. Но это был просто оборот речи. Я совершенно уверен, что он не имел в виду такого списка, как этот, двенадцать лет спустя.

Уильямс вовсе не был уверен в этом, но спросил лишь:

- Вы не слышали, что сталось с ним? Медуик затянулся сигаретой.

- Слышал. Я член комитета по военным делам, несколько лет назад его фамилия появилась в одном из документов, которые мы изучали. Он был майором у "зеленых беретов", по крайней мере носил эту личину.

- Что это за документ?

- О массовом убийстве. Чего еще можно ждать от Ричардсона? Уильямс на минуту задумался.

- Вы не могли чем-то рассердить кого-то из так называемых олимпийцев?

- Я вам рассказал все.

Уильямс поднялся.

- Ричардсон не в том возрасте. Ему сейчас должно быть около сорока, а мне кажется, что автор письма помоложе. Но олимпийцы... Помните "Уотергейт"?

- При чем здесь он?

- Я там сталкивался с ними. Если свести людей правых взглядов из ЦРУ и кубинских беженцев, можно ждать чего угодно, включая эту угрозу.

Уильямс направился к двери, Медуик сопровождал его.