Последний парад адмирала. Судьба вице-адмирала З.П. Рожественского

Из тактических указаний наиболее важными представляются следующие: при появлении неприятеля «…главные силы следуют на него для принятия боя, поддержанные III броненосным отрядом и отрядами крейсеров, и разведочным, которым предоставляется действовать самостоятельно, сообразуясь с условиями данного момента».«…В бою линейным кораблям обходить своих поврежденных и отставших передних мателотов… (если поврежден «Князь Суворов», флот должен следовать за «Александром», если поврежден Александр — за Бородино, далее… за «Орлом»); при этом «Александр», Бородино», «Орел» могут руководствоваться сигналами «Суворова», пока флаг командующего не перенесен или пока в командование не вступил младший флагман». Предполагалось, что сигналом будет указан номер корабля противника «от головного или правого фланга», по которому следует сосредоточить огонь всего отряда. В случае отсутствия сигнала огонь направляется по примеру флагмана.

Предоставление «полной свободы маневрирования» III броненосному отряду сводилось на нет указанием о том, что он «во всех случаях спешит присоединиться к главным силам». Аналогичная ситуация сложилась и с крейсерскими отрядами: буквально накануне сражения Разведывательный отряд и крейсера «Дмитрий Донской» и «Владимир Монамах» получили задачу охранять транспорты. Наступательные же действия «Олега» и «Авроры» ограничивались приказанием оказывать помощь поврежденным броненосцам.

Немногочисленным миноносцам вместо атаки противника было предписано следить за флагманскими кораблями и в случае выхода последних из строя «спешить подойти, чтобы принять командующего и штаб».

Решение З. П. Рожественского оставить при эскадре четыре транспорта снизило эскадренную скорость и связало часть боевых кораблей охраной обоза. Командованием эскадры в централизованном порядке не были приняты и важнейшие меры по подготовке к бою: на кораблях оставались все гребные шлюпки, паровые и минные катера, обильная деревянная отделка рубок и внутренних помещений (на некоторых кораблях частично убрана решением их командиров). Окраска больших кораблей в черный цвет с желтыми трубами и шаровыми мачтами облегчала противнику наводку орудий. (По приказанию З. П. так перекрасили и бывшие ранее сплошь черными корабли Небогатова.)

Боевую устойчивость русских броненосцев снижала также их перегрузка не только углем (полный запас — в превышение нормального водоизмещения), но и водой, боеприпасами и различными расходными материалами. Радикально разгрузить корабли можно было приказом командующего, но такого приказа не появлялось.

Наиболее слабыми звеньями тактических взглядов командующего были «редкая» стрельба по дальномерам или с одиночными пристрелочными выстрелами и уменьшенная эскадренная скорость.

Отсюда — и пренебрежение к распределению кораблей по отрядам по скорости хода, что многими считалось важным еще до войны. Опираясь на поверхностную оценку опыта сражения в Желтом море (28 июля 1904 г.), З. П. Рожественский предполагал, что в столкновении с японским флотом (которому он заранее отдавал инициативу в маневрировании) эскадра не сможет одержать победы, даже понесет некоторые потери, но главные се силы все же достигнут Владивостока. Поэтому командующий более думал о том, как бы «проскочить» и «не растерять», упустив из виду, что сам по себе прорыв через Корейский пролив мог быть успешным только в случае одержания хотя бы частного успеха в сражении с японским флотом.

Предоставляя инициативу противнику, адмирал настолько стремился к ограничению самостоятельности подчиненных, что даже не назначил рандеву на случай разлучения своих отрядов в бою или во время ночных минных атак. «Рандеву же одно — Владивосток, — позднее говорил он, — об этом все знали».

О настроении Зиновия Петровича в решающей стадии операции отчасти можно судить по его мартовским и апрельским 1905 г. письмам жене. «Армия и флот опозорены. Гибель 2–й эскадры — небольшая надбавка к позору…» — писал он 2 марта от Мадагаскара. Письмо 31 марта от берегов Индокитая: «А нужен исход, хоть самый плачевный, считаю, что продолжение военных действий выразится все возрастающими по степени позора катастрофами… …Колонга я извел вконец — случается плачет… Многие болеют, хотя и держатся…» 16 апреля — из бухты Ван–Фонг «…Развалился я за 7 месяцев тропиков…»[148]

Таким образом, адмирал чувствовал себя нездоровым, размышлял о возможности катастрофы, а в Санкт–Петербург телеграфировал о замене. Впоследствии некоторые авторы упрекали его в отсутствии «гражданского мужества»: надо было доложить в столицу о невозможности решить задачу и необходимости остановить или вернуть эскадру.