Последний полет орла

Совещания, начатые в Агно, отложены до тех пор, пока посол Англии не получит полномочий; они возобновятся в Париже, куда государи и их министры не замедлят прибыть.

Верные своим заявлениям, государи выказывают самые либеральные намерения и сходятся в своем желании не навязывать Франции никакой формы правления, но предоставить ей полную свободу в этом отношении. Полномочные представители дали самые положительные уверения на сей счет.

Во всех департаментах, через которые проезжали полномочные представители, они отмечали наилучший настрой; рвение обывателей приходится сдерживать, а не возбуждать. Трехцветный флаг и национальная кокарда видны повсюду посреди неприятельских армий».

Глава двадцать четвертая. Сделка с дьяволом

– Ах, Боже мой, что же мне делать? Месье Бопре! Месье Бопре!

Якоб спустился по лестнице на первый этаж, когда солдаты уже заходили в столовую.

– Остановитесь, господа! – громко произнес он по-немецки и похолодел от страха.

Солдаты в самом деле остановились, из дверей выглядывали удивленные физиономии. Собрав всё свое мужество, Якоб подошел к офицеру, стараясь держать спину прямо.

– Весьма сожалею, но этот дом уже занят для свиты лорда Каслри, – сообщил он, проглатывая «р» на английский манер.

Якоб держал в поднятой руке бумагу с красной гербовой печатью и подписью министра, закрывая пальцами слово «паспорт». Он нарядился в зеленый фрак поверх коричневого в клетку жилета, бежевые панталоны уходили в сапоги-«блюхеры». Портной уверял, что в Лондоне сейчас это самое модное сочетание цветов.

Офицер был уже немолод, обе его щеки были изуродованы шрамами, один из которых рассекал подбородок. На черном кивере с зеленым султаном сверкала желтая бляха с императорской короной и ганноверской лошадью. Бумагу у Якоба он не взял – наверное, не умел читать по-английски. Нужно было непременно поддержать его авторитет и задобрить.

– Поздравляю вас с победой, господин капитан! – воскликнул Якоб на удачу (в военных званиях он не разбирался). – Да здравствует король!

– Да здравствует король! – гаркнули солдаты.

Сообразительная мадам Клеман уже распорядилась: лакей принес несколько бутылок вина.

– Эта женщина просит освободителей принять знак ее благодарности, – пояснил Якоб на том же невероятном немецком, который должен был скрыть его франкфуртский акцент.

Солдаты забрали бутылки, офицер козырнул, и они ушли.

– Ах, месье Бопре! Вы мой спаситель! – всплеснула руками мадам Клеман. – И вам так идет этот костюм!

Якоб опустился на стул и вытер рукой пот со лба. Барух а-Шем, пронесло! Надо будет сказать Ротшильду, чтобы выпросил у герцога Веллингтона какую-нибудь охранную грамоту, когда отправится к нему с визитом.

– Месье Бопре, ваш галстук… Позвольте мне вам помочь?

Не дожидаясь ответа, мадам Клеман распутала уродливый узел, кое-как накрученный Якобом, и завязала изящный бант, напоминавший собой крылья бабочки. В этот момент вошла кухарка, спросила, подавать ли обед.

– Ну конечно, подавай, – ответила ей госпожа, не оборачиваясь.

Мадам Клеман была хозяйкой дома, который Ротшильд снял для Якоба и его голубей. Четыре дня назад она явилась без предупреждения из Монружа в карете с привязанными к ней сундуками и чемоданами, с горничной, кухаркой и лакеем и в истеричном состоянии: французы разбиты, всюду ужас, грабеж и раненые, муж уехал по делам в Шампань и застрял там, она совсем одна, без мужчины в доме, а пруссаки уже на подходе! О, это чудовища! Всем известно, как они обходятся с беззащитными женщинами! До́ма и лавки в Монруже ей не жаль, это имущество мужа, поделом ему, раз покинул ее одну в такое страшное время, а павильон на улице Сен-Лазар – ее приданое, здесь она будет в безопасности, тем более что в доме есть мужчина. (Лакея она, по-видимому, за мужчину не считала.) Якоб вернулся из конторы, когда она уже устраивалась и распоряжалась; оба были неприятно удивлены. Мадам Клеман, заключавшая договор с Джеймсом Ротшильдом, не ожидала, что настоящий ее жилец настолько молод, почти мальчик, а Якобу стало не по себе из-за того, что маленький домик враз наполнился людьми: они везде станут совать свой нос, тревожить голубей… Будучи людьми практическими, хозяйка и жилец заключили между собой новое соглашение: в спальню Якоба и на чердак никто не заходит, столоваться он будет у мадам Клеман, обеспечивая ей за это защиту и покровительство. Приходящую стряпуху пришлось рассчитать; она заплакала; Якоб из жалости дал ей наполеондор, и она истово поцеловала профиль императора на монете, точно это были святые мощи.