Герберт Франке

ПОСЛЕДНИЙ ПРОГРАММИСТ

Перед стеной сада они появились в одно и то же время вроде бы случайно. Сперва постояли, засунув руки в карманы, со скучающим видом. Время от времени то один, то другой приподнимался на носки и вытягивал шею, пытаясь заглянуть по ту сторону стены, вдоль верхнего края которой была протянута оголенная проволока под током. Дом за стеной выглядел совсем мирным: небольшой, на одну семью, с зелеными ставнями, он был покрашен в грязно-розовый цвет, старый дом — в нескольких местах штукатурка обвалилась. Впечатление заброшенности усиливал сад, занимавший узкую полосу земли; ухаживали за ним явно плохо, там и сям виднелись заросли крапивы, декоративные кусты были давно не подстрижены.

Подходили все новые и новые люди, разговоры, до этого редкие и короткие, стали оживленнее, в них слышалась озлобленность. И когда в открытом окне показалось бледное лицо, а тонкие руки потянулись к ставням, чтобы их закрыть, полетели первые камни. И наконец — звук разбившегося стекла, звон осколков… Из аппарата вызова полиции на ближайшем углу послышались громкие сигналы тревоги, и люди у стены внезапно заторопились; бросавший камни побежал прочь, а остальные стали расходиться с таким видом, будто не имеют к происшедшему никакого отношения. Раздался все усиливающийся вой сирены, взвизгнули тормоза и перед невзрачным домиком остановились два бело-зеленых — цвет тревоги полицейских автомобиля.

Старик открыл дверь.

— Входите!

На нем был рваный, не по росту длинный халат, на ногах — бархатные домашние туфли. Он поздоровался с полицейскими таким тоном, каким здороваются с надоедливыми знакомыми, считающими себя обязанными приходить, хоть и знают, что им не рады.

— Опять неприятности? — спросил сержант и присел на шаткий стул, единственный не заваленный книгами, перфокартами и магнитными лентами. Второй полицейский стал рядом. — Том, почему ты никак не угомонишься? Как ты не поймешь, что сам во всем виноват?!

Старик запустил руку в свои нестриженые, мягкие, седые до белизны волосы. Прислонился к пульту, на котором были смонтированные им клавиатуры, дисплей и печатающие устройства.

— Я вас не вызывал, — раздраженно ответил он. — И ничего противозаконного я не делаю. Не допущу, чтобы мне запрещали заниматься тем, на что имею право!

Явно потеряв надежду убедить собеседника, сержант примирительно поднял руку.

— Ну хорошо, хорошо, — сказал он. — Мы ведь только выполняем свой долг. Не ради же своего удовольствия мы к тебе приезжаем, правда? Хотим мы или нет, на сигнал тревоги мы обязаны ехать.

— Не верю, чтобы мне что-то угрожало, — проговорил Том. — Я оградил себя от опасности, а оконные стекла застрахованы. Ну ладно, вы посмотрели, как требует закон, и убедились, что все в порядке. Чем еще могу быть вам полезен?

Сержант встал.

— Это все. Протокол пришлем, подпишете.

Сержант хмуро попрощался, моргнул своему помощнику, и оба вышли в переднюю. У боковой двери стояла белокурая молодая женщина с встревоженными глазами.

— Большое спасибо, что вы о нас заботитесь, — поблагодарила она.

Сержант кивнул.

— Все хорошо, — сказал он, кивнул еще раз, и оба полицейских вышли из дома; снаружи, кроме двух машин со вспыхивающими «мигалками», никого и ничего не было.

Том сидел перед пультом. Вводил числа, писал команды. Они тут же появлялись на дисплее, строчка за строчкой выстраиваясь в таблицу. В некоторых строчках буквы перемежались цифрами, в других — логическими знаками. Старик нажал клавишу, и на несколько секунд экран опустел, если не считать завихрившихся на нем бесчисленных белых точек. Царило безмолвие, только красноватые вспышки на шкале оперативной памяти, неторопливо следовавшие одна за другой, говорили о процессах, протекающих где-то в недрах машины. А потом на экране что-то появилось — то ли диаграмма, то ли график, — что именно, знал один Том. Он посмотрел на изображение, покачал головой, ввел новые числа и знаки. Игра повторилась. На этот раз прошло заметно больше времени, прежде чем появился результат, но Тома он не удовлетворил и на этот раз. Старик быстро набросал какой-то эскиз на задней, чистой стороне оторванной от формуляра полоски бумаги и ввел новый вариант программы.

Он ждал ответа, и тут послышался негромкий звонок: включился Компьютер. Звонок Том встроил в терминал сам; в других домах система «диалог» работала постоянно, не выключаясь, и люди с утра до вечера слышали указания, советы и слова ободрения, произносимые синтетическим голосом. Ни указаний, ни советов, ни слов одобрения Том слышать не хотел, центральный блок это давно понял и заявлял о своем существовании только тогда, когда для этого был достаточно веский повод.

Старик дернул досадливо плечами, потом устало спросил:

— Чего тебе?

— По-моему, это дурной вкус, — сказал Компьютер. — Даже, если угодно, нечестно. Зачем тебе эти давно устаревшие методы? Посмотри на других: никто уже больше так не программирует.