Последний ребенок

– Уже поздно. – Погладил ее ниже спины.

– Не могу.

– Меня всю ночь продержали в полиции. – Он схватил ее за локоть. – Из-за Джонни, понимаешь? Из-за твоего сына. Если б он не бросил камень в окно…

– Ты не знаешь наверняка, что это был он.

– Ты мне возражаешь?

В локте полыхнула боль. Кэтрин посмотрела на его пальцы.

– Убери руку.

Холлоуэй рассмеялся и, шагнув вперед, заполнил собой дверной проем и заставил ее отступить.

– Дай пройти.

Он не ответил, но продолжал давить, вжимать ее в дом. Кэтрин видела перед собой тонкие губы под холодными, безжалостными глазами и вдруг ни с того ни с сего ясно представила сына таким, каким видела не раз: подперев кулачком подбородок, Джонни сидел на ступеньке крыльца и смотрел на холм, ожидая появления там, вдалеке, знакомой фигуры. Она часто ругала его за это, но сейчас чувствовала то же, что, наверное, чувствовал и он: надежду. Оторвавшись от руки Кена, ее взгляд устремился к холму, словно спеша увидеть грузовичок, то выезжающий наверх, то исчезающий внизу. Но холм был пуст, и дорога тянулась вдаль унылой черной лентой. Кен рыкнул, и Кэтрин, повернувшись, увидела, как улыбка рассекает его лицо.

– Завтра. К Джонни завтра. С утра.

Она снова посмотрела на холм, заметила металлический блеск – машина поднялась на вершину, – и на мгновение у нее перехватило дух, но уже в следующую секунду поняла, что это такси.

– Мне нужно ехать.

Такси приближалось, и Кен отступил. Кэтрин высвободила руку, но он все еще оставался на пороге, высокий, массивный, злой.

– Мне нужно ехать, – повторила она и, оттолкнув его, вышла на дорожку – встречать машину.

– Кэтрин. – Кен широко улыбнулся, и кому-то эта улыбка даже показалась бы искренней. – Поговорим завтра.

Она села. В салоне пахло сигаретами, несвежей одеждой и лосьоном для волос.

– Куда? – спросил водитель, обрюзгший мужчина со шрамом цвета влажного жемчуга на шее.

Кэтрин смотрела на Кена.

– Мэм?

Кен все улыбался.

– В больницу.

Таксист посмотрел на нее в зеркале. Она почувствовала его взгляд и повернулась.

– С вами все хорошо? – спросил он.

Ее трясло, пот проступал каплями на коже.

– Будет хорошо.

Она ошибалась.

Глава 24

Джонни стоял спиной к лесу, лицом к узкой просеке. Казалось бы, царапина в лесной чаще, мелкий дефект, – но с того места, где находился паренек, она выглядела зеленой рекой, волнующейся под молчаливым ветром.

С центра просеки на него смотрела сестра. В какой-то момент она подняла руку, и Джонни пошел к ней по траве, которая была сначала по лодыжку, а потом по колено. Выглядела Алисса точно так, как в тот последний раз, когда он видел ее: бледно-желтые шорты, белый топ, чернильно-черные волосы и загорелая кожа. Одну руку она держала за спиной, а голову склонила набок, и черные пряди падали на лицо. Под ногами у нее была какая-то вдавленная в траву ржавая жестянка, и Джонни ощущал запах мятой травы, запах летней спелости.

У ног Алиссы свернулась змея. Та самая, убитый им медноголовый щитомордник. Пять футов в длину, золотисто-коричневая, немая. Высунув язычок, она обнюхивала воздух, а когда он остановился, подняла голову.

Джонни помнил, как змея атаковала его в тот день, когда он убил ее. Как близко подобралась.

Их разделяли дюймы.

Может быть, даже меньше.

Алисса наклонилась и схватила змею, которая тут же обвила хвостом ее руку и, выпрямившись, подняла голову. Теперь они смотрели одна на другую. Змея выстрелила раздвоенным язычком.

– Это не сила.