Последний рыцарь (СИ)

— Понимаю, — в его голосе проскользнуло облегчение. — Выполняю.

— «Бездна», конец связи, — Эмбар скосил глаза влево. — Сафф, мы вылетаем!

Совбез молча одобрил действия Оклайна — они поднимают оборону на границе, высылают помощь на Альфагемон, где линейные армии оказались под диким напором уродливых ужасов. Древние протоколы проложили маршрут — мидду появились на противоположной, относительно ядра, стороне Млечного пути. Пролететь напрямую невозможно, потому создан обходной маршрут, вместе с Трансгалактиком охватывающий три четверти диска. Прерывают кольцо несколько тысяч световых лет тёмного космоса, где нет никакой жизни, а каждый мир — выжженная стеклянная пустошь.

Однако какая разница, куда лететь, если флот пойдёт через межгалактическую пустоту? «Бездна» повела ударную группу вперёд, к крайнему миру мидду, от которого по их сети можно добраться до самого Авентина. По крайней мере, раньше можно было.

14. В ад и обратно

Самочувствие настолько поганое, что лекарства не помогают. Оклайн провалялся в постели несколько часов, мучаясь бессонницей и нудной, тупой мигренью. Он беспрестанно ёрзал, ворочался и постанывал, накрывался подушками, сжимал виски и тёр сухие глаза. Суставы ломало, тело ныло. Ни секунды покоя!

Ни капли не отдохнувший, мятый и обозлённый Эмбар из-за спин наблюдал за встречей командиров: как-никак, официально он оставался лишь младшим помощником Келлера, который и занимался управлением.

Сейчас они втроём: командующий Белых щитов Ораракс, Варайн и Хельмут — собрались на флагмане. Аррас и Совет успели спастись, однако и Хунта, и Авентин потеряны. Ур ругался на нерадивых подчинённых, что даже не пытались отстоять планету — сбежали при первой же опасности! Недостойно для рыцарей.

Однако ситуация куда хуже простой трусости. Мидду разделились. Уже навсегда. Без сильной руки восстановить единство нации не получится никогда, вероятность их полного вымирания, которое и так стремительно шло, достигла 56, 7 %. Разумеется, информацию утаили. Но только дурак не понимал, что от таких потерь не оправляются.

Они теряли время. Потеря верховной власти лишила лояльные войска тыла. Сейчас они занимают всего один сектор вокруг врат Альфагемона с одной-единственной метрополией. Её пустотные верфи не способны не то, что подготовить армаду, они даже тот флот, что сейчас на орбите, полностью обслужить не способны! Нужно вернуть Авентин и его пустотные станции. Нужно вернуть плацдарм. Во что бы то ни стало.

Незрячими глазами заглядывал в экраны, рассматривал голограммы, глухими ушами слушал перепалку командиров. Не чувствуя ног, бродил в яме вокруг голографического стола. Сопоставлял. Обдумывал. Анализировал. Всегда есть выход. Лучший выход. Лучший для кого? Как всё тяжело. Как они допустили такое?

— Орбитальная оборона Авентина питается от буровых галерей, — начал Оклайн.

Все резко притихли.

— Уничтожив их, мы обесточим станции и захватим их с минимумом потерь.

— Но, — Ораракс запнулся. — Без них энергия недр вырвется на поверхность! Авентин затопит лава!

— Да. Так и есть.

— Вы хотите уничтожить наш родной мир?! Вы с ума сошли.

— Я не вижу иного варианта вернуть систему. Прямой штурм не потянуть — не соберём столько сил. А если соберём, оно не стоит того.

— Оборона управляется картой министра обороны! — возразил Варайн. — Мы могли воспользоваться ей!

— Мы даже не знаем, жив ли министр. А если умер, то где. Поиск протокола займёт неопределённо много времени. Действовать нужно сейчас же. Другого варианта нет. Я не обнаружил такового.

Повисла напряжённая тишина. Во второй раз он приговаривает родной мир к казни. Теперь уже не свой. Разве есть в том хоть что-то достойное? Нет. Ничего. Лишь отчаяние и нужда.

— Я заложу бомбу антиматерии в центральную шахту в столице. После мы отключим стабилизаторы галерей. Когда произойдёт взрыв, магма затопит их и уничтожит геотермальные генераторы. Батарей надолго не хватит и тогда… Тогда планета станет нашей.

— Но… Но это … Там ведь могут быть наши братья! Не все же поддались паразиту!

— Не все. Может быть. Я не могу их спасти. Никак. Только если они выберутся из городов в пустыни, тогда появится шанс, что их подберут. Но откуда мы знаем, есть ли среди них одурманенные? Неоткуда.

— Мы всегда останемся верны нашему дому, нашему народу и нашему государству.

Оклайн поднял удивлённый взгляд на Ораракса. На их синих доспехах нанесены широкие белые линии, а на груди — тот самый щит. На самом деле, то не украшение, а мишени. Белые щиты — политзаключённые, те, кто не захотел жить в рушащемся под своей неповоротливостью обществе, кто захотел изменить его к лучшему. Своеобразный штрафной полк, который остался верен Хунте. Единственный, который остался верен. Какая ирония судьбы!

— Я вас понимаю. Но когда-нибудь, когда пепел войны осядет, мы восстановим ваш мир. Вместе. Клянусь. Тот день настанет. Может, не через год, и даже не через десятилетие. Но настанет. Чему быть, того не миновать.

Ур и Ораракс обречённо переглянулись. Выбор сделан.

— Хорошо. Мы принимаем твой план.