Последний шанс

«Мама и папа! Сегодня была наша первая игра, победили Неаполь („Бандитов“) с перевесом в три взятия зачетной зоны. 18 реализованных пасов из 22. 310 ярдов. 4 тачдауна,[24] одна потеря и проход с приземлением, мои 98 ярдов. Напомнило школьные времена. Получил удовольствие».

И затем Арни:

«Непобедимый из Пармы. Состоялась первая игра: 5 тачдаунов — четыре в результате пасовых комбинаций, один — выносной. Настоящий герой. Хотя нет, ничего похожего, просто играю в аренабол. Ты говорил с „Тампа-Бэй“?»

Глава 13

Палаццо Брункардо на виале Мариотти в нескольких кварталах от собора представляло собой величественное здание восемнадцатого века с видом на реку. Рик дошел туда за десять минут. Его «фиат» был аккуратно припаркован на боковой улочке, и он не хотел терять места.

Это было в воскресенье, на следующий день после великой победы над «Бандитами». Дело близилось к вечеру, и хотя у Рика не было особенных планов, ему совершенно не хотелось делать то, что предстояло. Он шел по виале Мариотти, разглядывал палаццо и, стараясь не выглядеть слишком глупым и размышляя, почему позволил загнать себя в этот угол, тщетно пытался отыскать входную дверь.

Сэм. Во всем виноват Сэм. Это он надавил на него не без помощи Франко.

Наконец он обнаружил дверной звонок. Появился престарелый дворецкий в черном фраке и неохотно впустил его внутрь, окинув недовольным взглядом наряд Рика. А Рик считал, что выглядит вполне пристойно: темно-синий пиджак, темные свободные брюки, носки из натурального волокна, черные ботинки и белая рубашка с галстуком — все куплено в магазине, который порекомендовал ему Сэм. Рик чувствовал себя почти итальянцем. Он проследовал за почтенным дворецким через огромный вестибюль со сверкающими полами и высоким потолком с фресками и оказался в длинном коридоре, где к нему стремительной походкой вышла синьора Брункардо. Она говорила по-английски. Ее звали Сильвия. Синьора Брункардо была привлекательна, с красивой фигурой, и ее стройность подчеркивало облегающее черное платье. Чуть за сорок — на двадцать лет меньше, чем ее мужу, Родольфо Брункардо, который вскоре появился и обменялся с квотербеком рукопожатием. У Рика сразу возникло ощущение, что тот держит жену на коротком поводке и имеет на это веские причины. Женщина была эффектна. И могла блистать всегда и повсюду.

Поздоровавшись с Риком, Родольфо на английском языке, но с сильным акцентом извинился за то, что не нашел времени познакомиться с ним раньше. Он занятой бизнесмен, и ему не позволили дела. Сильвия смотрела на гостя большими завораживающими карими глазами. К счастью, вскоре появились Сэм и Анна, и разговор полился свободнее. Они обсудили вчерашнюю победу и статью в спортивном разделе воскресной газеты. В ней говорилось, что в первом матче сезона на своем поле «Пантеры», возглавляемые звездой НФЛ, наголову разгромили противника. Фотоснимок запечатлел, как Рик пересекает голевую линию, завершая первый за десять лет самостоятельный тачдаун.

Рик говорил все, что требовалось. Ему нравится Парма. Квартира и машина замечательные. Команда рвется в бой. Ребятам не терпится завоевать Суперкубок. В комнату вошли Франко и Антонелла, и начался обычный ритуал объятий. Официант принес поднос с бокалами охлажденного «Просекко».

Немногочисленная вечеринка — супруги Бронкардо, Сэм и Анна, Франко, Антонелла и Рик — продолжалась. После аперитива и закусок все остались стоять. Женщины в длинных платьях, на высоких каблуках и в мехах, мужчины в темных костюмах. Все разом заговорили по-итальянски. А Рик клял Сэма, Франко и старика Брункардо за идиотский вечер.

Он обнаружил книгу на английском языке, посвященную области Эмилия-Романья. И хотя большую ее часть занимали рассуждения о еде, в ней имелся раздел об опере. Очень непростое чтение.

Театр «Реджо» был построен в начале девятнадцатого века одной из бывших жен Наполеона Марией Луизой, которая предпочла держаться от императора подальше и жить в Парме. Пять ярусов отдельных лож смотрели на публику, оркестр и огромную сцену. Жители Пармы считали оперный театр лучшим в мире, а свой город — родоначальником жанра. Они были компетентными слушателями и беспощадными критиками. Певец, сорвавший аплодисменты, мог рассчитывать на мировой успех, а бравшего неверную ноту встречало шумное неодобрение.