Последний шанс палача

В кабинете, нажав кнопку чайника, Гайтанов достал папку самого кондового вида — серую, картонную, с завязками. Надпись «несекретно» позволяла держать сей раритет прямо в столе, хотя кое-что из содержимого папки стоило бы загрифовать. Ростки будущих дел, зародыши крутых реализаций… бумаги, короче. Разрозненные первичные сведения, обещающие когда-нибудь стать ТЕМОЙ. Из этого вороха майор извлек несколько свежих листков с пришпиленными скрепкой фотографиями — не за столом будь показаны. Мертвое тело неэстетично само по себе, а уж вынутое из воды!.. Ксерокопии документов, добытые через того же Леху, общую картинку вполне подтверждали. К примеру, объяснение егеря, доставшего труп из Хотуни пару дней назад. Протокол осмотра тела: мужчина 25–30 лет, многочисленные гематомы… Заключение эксперта: смерть наступила в результате асфиксии, вызванной попаданием воды в дыхательные пути… В возбуждении уголовного дела отказано. Лицами, подававшими ранее заявления о пропаже без вести своих близких, погибший не опознан. Точка. Или все-таки запятая?

Чайник вскипел, отвлекая Гайтанова от мыслей, и следующие пять минут посвящены были ритуалу. Черный чай Гайтанов обычно заваривал в спешке (не ради вкуса — ради бодрости), но сейчас явно не тот случай. Спешить некуда, подумать надо хорошо — поэтому да здравствует чай зеленый! Сначала ошпарить, как положено, глиняный заварочник, затем большую щепоть залить небольшим количеством кипятка. Через пару минут, когда листья раскроются, добавить еще кипяточку и укутать. Чем мы хуже японцев, а? Тем более что и времени у Гайтанова — после перевода из соседнего Волчеозерского края в здешнюю патриархальную глушь — становится все больше. Скоро черный чай окончательно сдаст позиции зеленому брату, а там и другие ритуалы появятся, вроде курения трубки и почесывания отрастающего пуза.

Ладно, шутки в сторону — пора делом заняться. Весьма интересным делом, вызревающим потихоньку из обрывков информации. Начнем по порядку.

1. Четверо странных типов уходят в горы. Вооружены, загадочны, поют непонятное. Ориентировочно — сектанты.

2. Утопленник со странной татуировкой. Почил приблизительно сутки спустя после ухода четверки в горы.

3. Странная (опять же) парочка — гусь да гагарочка. Дама носит при себе стилет ритуального вида, решительно его применяет.

4. Троица мужчин (четверо — минус утопленник?) ищет парочку и не менее решительно пускает в ход стилеты. Технические возможности выше среднего — телефончик-то запеленговали!

Не слишком ли много странностей на квадратный метр? А есть ведь еще и сама татуировка — на плече того утопленника. Фото, распечатанное с цифрового снимка, передавало тату отчетливо, во всем многоцветье. Распятие вполне православного вида, на фоне скрещенных мечей, обрамленное понизу надписью «DOMINI CANES». Так вот, ни больше ни меньше. Гайтанов сие словосочетание знал давно — тоже не валенки носим, книжки почитываем, — но вот с картинкой латынь не вязалась напрочь. С татуировкой красочной, многоцветной, явно не зоновского происхождения. В современном тату-салоне еще и не то нарисуют, можно бы плюнуть да забыть… если бы не все остальное. Два тела безвременно умерших плюс специфический опыт десятилетней давности. Тогда лейтенант Гайтанов тоже зацепил одну татуировочку, а потом начались такие страсти, что хоть святых выноси. Голову чуть не потерял (в прямом смысле), а туловище украсилось абсолютно ему ненужным шрамом. Желаете еще?

На этой позитивной ноте майор уселся за компьютер и не менее получаса щелкал по клавишам. Анализировал, обобщал, искал аргументы. Цель-минимум сейчас одна — убедить Баира и иже с ним в серьезности новой темы. Получить добро на работу именно по ней, отодвинув в сторону рутинные глупости.

Еще через час Гайтанов снова пил чай — на сей раз с пахучими горными травами. Угощался в доме местного батюшки. Глава православного прихода отец Евгений человеком был «продвинутым», но и меру не забывал. Белые кроссовки из-под рясы не торчали, хотя спорта не чурался и машину водил не хуже автогонщика. Гайтанов его, впрочем, ценил за другое — за эрудицию и способность мыслить широко. Вольнодумцем считался отец Евгений, потому, наверное, и сидел в захолустном горном приходе, вдали от всех епископов.

— Экие дураки! — заявил батюшка по-простому, разглядев фото. — Грех, конечно, про усопшего, но иссякает терпение, когда святые символы на теле рисуют!

— Так это ж целая субкультура, — усмехнулся Гайтанов. — Такое ощущение, что у нас вся православная агитация идет через жуликов. Наколки с куполами, песни шансонные… а может, и правда верят?

— Язычество это все! — отмахнулся Евгений. — Вера должна быть в душе, а не на пузе! К чему вот было оружие с крестом объединять?

— Разве так нельзя? В России даже госнаграды есть, кресты с мечами. Опять же, крестоносцы гарду меча ковали крестообразно, чтоб молиться в пустыне.

— То католики, — проворчал иерей, взяв из вазы румяную сушку.

Хлебобулочное изделие хрустнуло в крепких пальцах, и следующей фразы Гайтанову пришлось подождать.