Последний шанс палача

— Кровь за кровь, — говорит Глеб, беря со стола бутыль польского «Наполеона». Тяжесть матового стекла падает на чужую макушку, тело валится медленно, в запахе спирта и клопов.

— Нож дать или ствол?

— Погоди…

Есть же правила, в конце концов! Есть голливудские штампы и советское доброе воспитание! Не положено добивать лежачих, хоть ты тресни!

— Блин, какая херня в голову лезет, — говорит Глеб тускло, и рука тянется к чужому «калашникову». Теплый автомат, почти живой. Завтра настанет хорошее и доброе время, жизнь станет сладкой как пряник, а воспитанные люди, пахнущие «Шанелью», будут гулять по бульварам, раскланиваясь при встречах. Возможно…

— Тэбе помочь, брат?

— Не надо.

…Возможно, в том, новом времени никто не станет бить ногами беременных женщин, правда же?

Автомат оживает, и темный пунктир перечеркивает спину лежащего.

— Все по-честному. Они нас убивают, мы — их.

— Пайдем, брат. Сэйчас тут все гарэть будэт.

Машина, дорога, сполохи пожара за спиной. Жертвенный костер по неродившемуся ребенку… да по всей жизни своей, чего уж там! Сгорела жизнь, не будет ее больше.

…Визит к Борису, чужой взгляд девушки по имени Наташа.

— Знаешь, они пожалели, — говорит Глеб коротко. Букет ложится на стол ненужным веником, остаток слов застревает в горле. На выходе уже, в прихожей Борис хватает за плечо, словно провоцируя, — развернись и по морде, с маху!

Глеб оборачивается:

— Ладно, позаботься о ней.

— А ты…

— Уезжаю. Не факт, что вернусь, да и не хочется пока. Я тут, брат, полюбил с оружием общаться. Оружие — хорошая штука, надежнее любого человека.

Ночь, хмурое небо и запах дождя. Первая встреча со смертью. Прощание с наивностью…

* * *

…Реальность вернулась грубо: темнота, гарь и запах крови. Реальность тормошила и дергала.

— Валим! Менты щас!..

Реальность имела облик Тимура. Словно сквозь вату силуэты в рассветных августовских сумерках. Шевелятся, как ни странно, пытаются встать! Аккуратист с напарником, Дина, Паша… вот с Пашей плохо все. Совсем плохо! Как и должно быть, когда накрываешь собственным хрупким телом гранату-лимонку. Кожа и мышцы против тротила в резном чугуне — хреновый расклад.

Кажется, Дина заплакала — контуженый слух донес лишь эхо. Смутный отголосок извечного бабьего воя над убитым мужчиной, словно тысячи лет назад. Фонари вместо факелов, эластик вместо кольчуги — а клинок хазарской сабли легко заменили рваные чугунные квадратики.

— Все! — выдохнул Глеб, и наваждение пропало. Только гарь, только стекло под ногами и острый запах крови. Аккуратист с напарником поднимают Пашу — какого есть — волокут к дверям, Тимур помогает, пачкая костюм густо-черным. Плевать Тимуру на все, будто в давнюю дворовую эпоху, когда хлестались с чужими «толпа на толпу», уравненные веселой пацанячьей демократией. Ни «авторитетов» тебе, ни рядовых бойцов!

— Все, пошли, — сказал Глеб сквозь тягучую слюну, залепившую горло.

Дина не сопротивлялась, свежий воздух ударил в лицо, а на лестнице уже вовсю гомонили и двери хлопали. Плевать!

Тем более что этот раунд проигран вчистую.

Глава 6. Чем дальше в лес…

…