Последний сон разума

Возникла некоторая пауза, а потом грузчик сказал:

– Это… дочка у меня, того… родилась…

Надо было видеть лицо Светки. Его перекосило, словно инсультом вдарило. Тем не менее она держала спокойствие.

– Поздравляю!

– Не на чем! – отозвался Петров.

– Как не на чем! Такое событие! А кто ж мамашей будет?

– В том-то и дело, – замялся Петров. – Мамаша сбежала…

– О Господи! – всплеснула продавщица руками. – Да как же так!

– А так! Лярва оказалась!

– И что ж ты, сердешный, один с ребенком делать собираешься? В детдом понесешь?

– Нет, – твердо отрезал Митя.

– А что?

– Что-что! Непонятно, что ли!.. Себе оставлю! Выращу!

Светка посмотрела на Петрова глазом пристрастного критика и нашла его в препаршивом состоянии, заросшего недельной щетиной, подванивающего нечистым, и вследствие этого ей было крайне трудно представить грузчика Митю, воспитывающего грудного ребенка.

– Ну-ну… – покачала головой колбасница. – Смелость города берет! А я тут при чем?

– Помощи от тебя прошу!

– Какой? – Светка закатила глаза к потолку. Она любила, когда у нее просили помощи.

– Ну это… Не знаю, чего с ребенком делать… Кормить чем? Одевать как?.. А потом опять же какие-то прививки осуществлять надо…

– Не сможешь ты, Петров, такое дело потянуть! – отрезала женщина.

– Так я тебя и прошу помочь!

– Чего помочь?! – взорвалась Светка. – Ребенка вырастить помочь? Так дети растут годами! Ты думаешь, дурак, о чем просишь?!

Светка ожидала, что на такой ее напор Митя ответит серьезной грубостью, но мужчина находился в своих глубоких раздумьях, а потому развел руками и трогательно спросил:

– А что делать?

– А не знаю я. В детдом сдай!

– Я тебе сдам!

Митя замахнулся на колбасницу, но сдержал себя волево.

– Я к тебе, как к человеку, а ты!..

Продавщице стало стыдно.

– Ну что я могу?

– Помоги хоть одежду купить. Научи, чем кормить!

Она вздохнула:

– Ну с этим поможем, не звери!

– Ну вот и спасибо!

– А мать-то кто была?

– А, – махнул рукой Митя. – Голубка.

– Чего?

– Да так, связь случайная, как птица упорхнула и приплод оставила. А я не могу кровь свою на произвол судьбы бросить!

Колбасница испытала прилив уважения к этому грязному грузчику.

– Как девочку-то зовут?

– Жанна, – ответил Митя и улыбнулся.

– Вырастим мы твою Жанну, – пообещала Светка и пустила слезу.

Митя обнял ее и искренне поцеловал в мягкие губы.

Все сложилось…

8. ДЕТСКИЙ ДОМ

Третий ребенок, мальчик, пролежав под сугробом день, лишь к вечеру выбрался из-под снежного одеяла и засеменил ножками в одному ему ведомую сторону.

Он несколько отличался от своих брата и сестры тем, что был худоват и черты лица его были более азиат-ские.

Он шлепал голыми ножками по снегу с полчаса, обежал все Пустырки, лишь котлован миновал стороной, пока не остановился перед дверями пятиэтажного дома, похожего на школу, на фасаде которого была вывешена табличка «Детский дом №15».

Мальчишка был совсем крошечный, к тому же ножки его сильно замерзли; он встал на четвереньки и принялся бодать лысой головой нижнюю часть стеклянной двери, за которой было светло.

– Бум-бум! – раздалось в прихожей.

Воспитательница по фамилии Дикая услыхала чутким ухом это «бум-бум», оглянулась на двери, но никого за ними не обнаружив, отвлеклась от улицы и занялась сбором детей на ужин, который предполагался с минуты на минуту.

Но удары в дверь последовали снова, и Дикая подумала, что это миска для приблудной кошки с помощью ветра стучит в двери.

– Ах, дети! – воскликнула воспитательница, отрывая малолеток от игр. – Сегодня на ужин будет пудинг с изюмом, политый вареной сгущенкой.

– Ура-а-а! – закричали дети, повскакали со своих мест, и у них случилось слюноотделение. Старшие слюни cглотнули, а вот младшие пустили их на слюнявчики.

– Все идем в столовую! – распорядилась Дикая. – Становимся в пары!

Отряд подростков и малышей отправился ужинать, тогда как младенец, вылупившийся из икры, по-прежнему стоял на четвереньках и тыкался головой в дверь.

– Бум-бум!..

Размазывая сгущенку по лицам, дети уплетали пудинг, а повариха Кузьминична выглядывала со своей кухоньки и радовалась детскому удовольствию.

Позже детей уложили по койкам, в доме воцарилась умиротворенная тишина, и повариха отправилась мыть посуду.

Все было под контролем, а потому воспитательница Дикая решила прибраться в игровой, чтобы не заниматься этим с утра.

Она складывала в шкафы плюшевых зверей, всяче-ские танки и машинки, куклы, конструкторы, пока вновь не услышала «бум-бум», на этот раз более настойчивое!

Проверю, решила воспитательница, чтобы стуки более не отвлекали ее от дел.

Дикая открыла дверь и прижала нежные ладошки ко рту, чтобы подавить вскрик.

Стоя на четвереньках, мальчик смотрел, запрокинув голову, прямо девушке в глаза.

– А-у-а-а! – Дикая все-таки не выдержала и завыла от ужаса.

На завывание появилась Кузьминична, но в отличие от Дикой не потеряла самообладания, увидев голого младенца на снегу, а, наоборот, проявила нужную сноровку, наклонилась и вознесла мальчика к своей теплой, пахнущей пудингом груди.

Ребенок под вздохи и охи молодой воспитательницы был внесен в помещение.