Последний Совершенный Лангедока

– Я правильно понял, ты и есть капитан?

– У-гу-мх.

– Служащие порта сказали мне, что твоя галера идёт во Францию. Это правда?

– У-гу-мх.

– Берёшь ли ты пассажиров?

– У-гу-мх.

Несколько раздражённый такой манерой вести разговор, я всё же решил довести дело до конца и, сдерживая себя, спросил:

– Согласен ли ты взять меня в качестве пассажира?

Капитан помолчал чуть дольше, рассматривая меня, потом кивнул:

– У-гу-мх.

Я, было, решил, что капитан немой и не может произносить ничего, кроме мычания, однако ошибся.

– Твоя каюта вон там, – сказал он неожиданно писклявым голосом, и я подумал, не евнух ли он? Однако усы и борода у капитана росли, просто он был на удивление чисто выбрит.

– Эта посудина вообще-то возит грузы, поэтому мест для пассажиров всего два, если, конечно, не плыть на скамье с гребцами! – довольный своей нехитрой шуткой, капитан захохотал, запрокинув голову и показывая два ряда крепких, но щербатых зубов. – Одно место купил вчера какой-то рыцарь, второе, стало быть, твоё. Вон, слева дверь открыта, загляни.

Я посмотрел в каюту. Это был тесный деревянный ящик без окна, на полу лежал грязноватый тюфяк и больше ничего. Выбора у меня не было.

– Сколько возьмёшь?

– Две дюжины монет. Две дюжины славных золотых кругляшей, и ты поплывёшь в отдельной каюте, как император, на всём готовом. Стола, как во дворце, правда, не обещаю, жратва будет из общего котла. Половину платишь здесь, половину – по прибытии. Ну, как?

– Согласен. Вот тебе десять монет.

Капитан отрицательно покачал головой:

– Не сейчас, отдашь по отплытии.

– Ну хоть задаток возьми.

Капитан снова расхохотался:

– Первый раз вижу человека, которому так не терпится расстаться со своими денежками!

– Я боюсь потерять своё место на галере. Когда ещё придёт другая?

– На море не лгут, – неожиданно серьёзно сказал капитан, – святой Николай обязательно покарает за обман, не завтра, так потом. Если я сказал, что место твоё, значит, оно твоё.

– Спасибо, у меня к тебе будет просьба.

– У-гу-мх.

– Я целитель, отправляюсь за море в надежде узнать новое о лечении. Но прошу тебя, не говори своим людям о моём ремесле, потому что иначе мне придётся до конца плавания срезать мозоли и лечить твоих гребцов от срамных болезней.

Капитан ухмыльнулся:

– Будь по-твоему.

– Когда мы отплываем?

– Кто знает? Я должен был отплыть сегодня, но предзнаменования оказались неблагоприятными. Посмотрим, что скажут святые заступники завтра. Приходи после рассвета. Я пойду в храм, и если знамения будут истолкованы хорошо, мы поднимем якоря. Нет – значит, нет. Богу виднее. Я буду ждать тебя, но не слишком долго, потому что на закате мы должны достигнуть островов, где добывают мрамор, иначе придётся ночевать в море.

– Спрошу в последний раз: сколько времени продлится плавание?

– Если духи моря будут добры к нам – шесть седмиц, – сказал капитан и раздирающе зевнул.

– А если нет?

– А если нет, не всё ли равно, где лежать на дне – в море Эгея или в Пропонтиде?

***

Ранним утром следующего дня я был на галере. Гребцы спали вповалку на палубе и на банках. Меня встретил старший над гребцами по имени Никанор. Я бросил непромокаемый мешок с пожитками, среди которых большую часть занимали целебные снадобья и лекарские инструменты, в свою каюту и поднялся на корму.

День обещал быть солнечным и жарким. С моря дул лёгкий ветерок, пахнущий солью и гниющими водорослями. Лёгкие облачка, подобные козьему пуху, были разбросаны на бледно-голубом небе. Тишину нарушал скрип снастей и крики морских птиц. Я задумался и, сидя у борта, кажется, задремал. Меня разбудил пронзительный вопль:

– Никанор, тухлые акульи кишки! Эй, Никанор!!!

Это орал капитан, стоя на причале. Вся прелесть раннего утра мгновенно разлетелась вдребезги, как стеклянный сосуд, который уронили со стола.

– Где гребцы? Небось, никак не могут расстаться со шлюхами в портовых кабаках?

– Чего ты орёшь и своим зловонным языком гневишь Господа? – поднял голову над бортом Никанор. – От твоих воплей уже рыба в море дохнет! – он ткнул пальцем в снулую рыбёшку, которую волны мотали у причала. – Все давно здесь.

– А пассажиры?

– И пассажиры. Один дрыхнет в каюте, а второй вон, торчит на корме, как… – Никанор ввернул грубое слово. Гребцы, которые начали просыпаться от криков, заржали.

– Воду запасли? – продолжал орать капитан, уже поднявшись по сходням.

– Бочки полны, хлеб, вино и солонина на три дня.

– Тогда отваливаем! Разбирайте вёсла, бездельники! Предсказано, что мы должны выйти в море до исхода третьего дневного часа, иначе нас ждёт ужасное несчастье! Шевелитесь, олухи!

Гребцы, переругиваясь, баграми оттолкнули галеру от причала, а когда она отошла на достаточное расстояние, разобрали длинные вёсла, сложенные вдоль бортов, расселись по трое в ряд и замерли. Никанор взглянул на капитана. Тот оглядел галеру, убедился, что рулевые держат вёсла, прищурился на солнце, перекрестился и махнул рукой: «С Богом!». Гребцы дружно опустили вёсла. Раздался плеск, скрип и удары дерева о дерево, потом снова плеск, и снова скрип…