Последний властитель Крыма

– Три раза опергруппу поднимал на драки, тарищ майор, – ответил тот вполголоса, – да патрули всю кичу (кича, кичман – здесь – гауптвахта – блатной и армейский сленг.) мабутятами забили…

– Покалеченных нет?

– Наших – нет, – ответил сержант, щерясь довольной улыбкой.

– Ну, а мабуту не сильно поломали? До утра дотянут?

– Да не волнуйтесь, тарищ майор… Ребята дело знают – так, настучали слегка для порядка, но без увечий…

– Ладно, я у себя. – И майор Зубаткин прошел в канцелярию роты.

Третья ночь праздника в Алмазе была потише предыдущих двух – веселье явно пошло на спад, город выдыхался, но еще бузил, и давал шороху, и зажигал.

Зубаткин мог сегодня и не дежурить, но золото, золото в цинках в оружейке, накрытых рогожей и заставленных деревянными ящиками из-под автоматов Калашникова, не давало уснуть, расслабиться, забыться – оно манило, тревожило, будило воображение.

Зубаткин все чаще стал приходить в роту во внеурочное время и сидел, сидел в канцелярии, сам не зная зачем, и по поводу и без повода приказывал дежурным открывать оружейку, и все якобы считал и пересчитывал – автоматы. Пистолеты. Противогазы. Штык-ножи. Пулеметы. Но особенно тщательно – патроны. Цинки с патронами – зажигательными. Бронебойными. Обыкновенными. Трассирующими. И – со смещенным центром тяжести. Калибра 5.45 и калибра 7.62.

– Чё он, в натуре, с бабой, что ли, поругался? – недоумевали дежурные.

В нарядах стало невозможно ни поспать, ни в картишки засесть, ни выпить.

А Зубаткин все мерил и мерил шагами канцелярию, как клетку, и маялся, и тосковал.

– Дневальный! – крикнул он.

В дверях показался дежурный – сержант Земелько.

– Я, товарищ майор, поспать дал салабонам, – ответил он майору. – Сам пока постою…

– Жрать готовили?

– Есть немного…

– Опять картофан?

– Со свининой, тарищ майор…

– Мясо опять само по себе прибежало?

Дежурный чуть скосил глаза.

– Да как сказать, тарищ майор… По кильдымам шерстили, да вот тушку надыбали…

– Тушку?! – майор заулыбался. – Да вы, блин, оборзели, по-крупному стали брать… А что за кильдым?

– Продсклад в автобате… Там мабута праздник отмечала, девки, ханка, туда-сюда… Ну, парни и заехали на огонек…

– Ясно. Ханка где?

– Да разбили же, тарищ майор!

– Не гунди, Земелько… Что б вы водку вылили – все медведи бы вокруг Алмаза передохли…

Зубаткин задумался. Выпить хотелось, но не с солдатом же? Впрочем, какая там, к шутам, субординация – рвать, рвать, когти рвать отсюда поскорее, вот что…

– Давай.

– Чё?

– Через плечо! Картофан, пузырь, мясо и сам садись…

Сержант исчез и появился через полминуты с бачком жаренной с чесноком и мясом картошки. Заспанный салабон постелил на столе коменданта газетку, порубал сало, вскрыл банку сгущенки и заварил чаек.

– Иди, – махнул ему майор.

Тот исчез, и Земелько достал из кармана бутылку.

– Разливай, чего смотришь! – скомандовал ему майор. – Только чтоб никому… Понял?

– А как же, тарищ майор! – Земелько разлил водку по кружкам умело, на звук, по булькам.

– Давай, будь! – Майор чокнулся с сержантом, выпил и, чувствуя, как водка клубится между горлом и желудком, сморщившись, занюхал корочкой, зажевал сальцем.

– Не пошла, товарищ майор? – участливо спросил Загоруйко, аккуратно цепляя ложкой картофель и мясо.

– Нормалек, – отдышавшись, ответил майор и тоже взялся за ложку. Золото. Золото за стеной. Четыре цинки по двадцать пять кило. Золото. Золото. Золото.

– По второй? – спросил сержант. – По второй, говорю, тарищ майор?

– Давай.

Потом, когда водка растеклась теплом по жилам, и чуть притупилась тревога, и милее стал свет стосвечовых ламп, когда поели, попили чайку и закурили, майор внезапно спросил:

– А вот ты, Земелько, если б вдруг миллион тебе, чего бы стал делать, а?

Сержант вопросу не удивился.

– А я б его, товарищ майор, закопал бы, – ответил он.

– Чего-о? – удивился майор. – Куда закопал бы?

– В землю.

– Зачем?

– А так… Пусть лежит. А я знаю.

– И все?!

– Нет, ну взял бы там, тыщ… Ну, чтоб хватило – на дом, на тачку, на хозяйство… А остальное – закопал бы.

– И не приходил бы?

– Зачем? Пусть лежит. А я знаю…

– И неужели тебе, Земелько, не захотелось бы шаркнуть по жизни, дать шороху, так, чтобы все ломались пред тобою, в пояс кланялись?

Сержант долго молчал.

– Так-то да… – протянул он. – А все-таки закопал бы.

– Ну, а если нужда?

– Так откопал бы… А только нужды-то допускать не надо, тарищ майор…

Дым висел сизыми облаками и нехотя вытягивался в приоткрытую форточку.

– Девки с кильдыма – что, шмары? – внезапно спросил майор.

– Да не, есть одна краля… – Сержант искоса глянул на майора.

– Не это? Нет?

– Да не, тарищ майор… Заперли всех на киче, дрыхнут… Никто не трогал.

Майор прошелся по кабинету.

– Вот что, Земелько… Открой каптерку, и давай эту… Приведи.

– Понял, товарищ майор! – дежурный встал. – Разрешите идти?

– Давай, давай, давай, только тихо, понял?

– Как не понять! – Дежурный, не козырнув, вышел. Золото. Золото. Золото.

Майор задыхался.