Последний воздушный пират

Сегодня мне на глаза попался, улей диких пчёл. Мне удалось выкурить рой из дупла, поднеся к нему тлеющую ветку колыбельного дерева. Мёд оказался очень вкусным, и когда я положил ложку мёда в чай из дикой горчицы, мой напиток внезапно окрасился в темно-синий цвет, напоминая предгрозовое небо.

Только что я был свидетелем охоты Жабы-Вонючки на чеханчнка. Она оглушила свою жертву, дохнув на неё ядовитыми парами, а затем, слизнув её липким языком, сунула в пасть и проглотила целиком. Мерзкое пресмыкающееся раздулось вдвое и тяжело отрыгнуло. Я просидел в укрытии более часа…

Всю неделю громыхали грозы, и дождь лил, как из ведра. Один раз, когда я прятался от ливня под ветками, в железное дерево, стоявшее неподалёку от меня, ударила молния, и оно вспъхнуло, словно спичка. Я услышал странные звуки, как будто грохнули хлопушки, — это с треском разрывались семенные коробочки, и семена, вылетевшие из них, разлетались по сторонам. «В смерти — жизнь» — как говорил Пинцет. Клянусь Землёй и Небом, Дремучие Леса — странное, но удивительное место…

Сегодня я оказался свидетелем воистину ужасного зрелища. Привлечённый отчаянными криками и визгом, я поднялся, в воздух и совершенно неожиданно для себя, увидел висящего в воздухе ежеобраза. Вокруг его тела крепко обвилась смоляная, лоза — длинное зелёное растение-паразит на стволе жуткого дуба-кровососа. Бедное существо, извиваясь и корчась, боролось с хищником, но смоляная лоза была намного сильнее. А когда на помощь первой лозе подоспела вторая, несчастный ежеобраз перестал сопротивляться. Обе лозы потащили свою жертву через лес, к разверстой пасти на вершине мощного, похожего на резиновую губку, дерева. Расположенные по кругу острые клыки дуба-кровососа плотоядно клацали. Резким движением обе лозы освободили захват, и гибнущий ежеобраз упал головой вниз в чрево плотоядного растения. Поначалу слышны были его сдавленные всхлипы, но вскоре всё затихло. Обе лозы налились кроваво-красным цветом.

Плут отложил затупившуюся ветку свинцового дерева. Он сидел скрестив ноги на высокой ветке колыбельного дерева. Походная печка жарко пылала; влажный воздух был тих и спокоен, даже гамак не раскачивался из-за полного безветрия. Светила луна, озаряя заострившееся, озабоченное лицо мальчика. Ежеобраз напомнил Плуту о товарище.

— Где ты, Стоб? — прошептал он. — Всё ли с тобой в порядке? Нашёл ли ты медные деревья? Начал ли уже работать над диссертацией? Или. — Слова замерли у него на языке. Чувства захлестнули его, и в горле встал комок.

В эту секунду Плут услышал какое-то царапанье. Он обернулся. Слева от него, спрятанное под шишковатым наростом на внутренней стороне толстой горизонтальной ветки, висело что-то отдалённо напоминающее гроздь ананасового винограда. Только цвет у этой кисти был другой — пергаментнобурый, а не пурпурный. Настойчивое шуршание усилилось.