Последний выдох

– Маленьким мальчикам всегда нравятся клоуны. – Большой палец соприкоснулся с указательным, образовав остроконечный овал, а остальные пальцы растопырились. – Знаешь, как говорят петухи? Они говорят кукареку!

Кути запоздало понял, что однорукий показывает ему нечто вроде театра теней, и заморгал в растерянности.

– Полезное и забавное, но не очень захватывающее развлечение, – завершил преследователь, опустив руку и позволив фонарю снова свободно качаться, подсвечивая его лицо снизу. – Что может быть более захватывающим для одинокого маленького ангела, чем полет вверх на холм, где живут богачи? Да еще и на очаровательной тележечке! Полагаю, что смогу продемонстрировать примерную картинку этого.

Он снова уставился в глаза Кути и принялся невнятно напевать и покачивать круглой головой, пока у мальчика перед глазами не поплыло от монотонности происходившего. Кути, хоть и продолжал задыхаться, подумал, что, похоже, засыпает.

Внезапно движение грузовика стало тряским, лязгающим и направленным вверх, а сиденье сделалось твердым, деревянным. Он открыл глаза и дернулся в своих путах.

Сквозь стеклянные окна лился рассеянный облаками дневной свет, освещавший салон трамвая, поднимающегося по рельсам на холм. Однако место Кути было расположено вертикально, и, посмотрев по сторонам, он увидел, что трамвай был построен для движения по крутому склону – пол, сиденья и окна располагались ступенчато, как зубья пилы, на диагональном шасси. За окнами висел в небе городской горизонт из старой черно-белой фотографии.

На сиденье у окна рядом с Кути сидел маленький мальчик, одетый в шорты и вельветовую кепку, но смотрел он не в окно, а мимо Кути на кого-то, сидевшего по ту сторону прохода. Кути последовал за взглядом мальчика и вздрогнул, увидев того же самого круглолицего типа, по-прежнему одетого в грязную одежду бродяги, но теперь с двумя руками.

– Мальчики, где тот джентльмен, с которым вы шли сюда? – спросил круглолицый.

– На небе, – ответил сосед Кути. – Пошлите посмотреть. Если посланный не вернется, поищите сами. Во всяком случае, если он не сыщется раньше месяца, вы носом почуете его у входа на галерею[40].

– Гамлет – Клавдию, – сказал бродяга и кивнул. – Значит, прикидываешься малышом, да? Почему бы и нет? – Он улыбнулся мальчику. – В чем же дело? Тебе не нравится моя кастрюля?

– Не очень, – ответил мальчик.

Бродяга захихикал. Из-под ветровки он вытащил карандаш длиной в фут и толщиной с сосиску, а другой рукой он извлек откуда-то гигантскую кипу линованной белой бумаги.

– На вершине холма я заполню на обоих бумаги об усыновлении, – нежно пропел он.

Мальчик, сидевший рядом с Кути, решительно покачал головой.

– У меня самого найдется картинка, – сказал он.

И тут же вся трасса фуникулера выровнялась, нос кабины опустился, и корма поднялась, хотя ни один из троих пассажиров даже не покачнулся. А сиденья и пол оказались на одном уровне, как в обычном вагоне. Пасмурный дневной свет за окнами без перехода сменился темнотой, и в стеклах лампочек, висевших на обшитых деревянными панелями стенах, затрепетали язычки пламени.

Вагон, ставший длиннее и шире, двигался, пыхтя, по какой-то невидимой в ночи равнине. Человек с маленькими глазками сидел теперь на несколько рядов впереди, и был одет в визитку с белой сорочкой с жабо. В проходе рядом с ним стоял высокий темнокожий мужчина – его одежда была элегантно скроена, но казалось, будто ее сшили из широких красно-коричневых листьев.

За спиной Кути раздался мальчишеский голос:

– Газеты, яблоки, бутерброды, патока, арахис! – Кути неловко повернулся в ремне безопасности, который был все еще примотан липкой лентой к его запястьям, и увидел мальчика в велюровой кепке. Теперь мальчик медленно шагал по вагону, держа на согнутой руке большую плетеную корзину, и смотрел прямо на двоих мужчин в дальнем конце.

– Где мы? – прошептал Кути, когда мальчик поравнялся с ним.

– Час до Детройта, – ответил мальчик, не глядя на него, – еще два часа, и будет Порт-Гурон. Потерпи, Кути. Газеты, арахис! – продолжал он, вновь повысив голос. В железнодорожном вагоне не было никого, кроме этих четырех человек.

Мужчина, у которого было теперь две руки, уставился на мальчика.

– Это я помню! – мягко произнес он. – Ты был им? Христос, в каком же году

это было?

Мальчик с корзиной на мгновение приостановился, и Кути ощутил, что и он удивился. Но тут же вновь закричал:

– Яблоки, бутерброды, газеты! – и двинулся дальше. В железнодорожном вагоне пахло новой, только что из коробки, обувью.

Круглолицый встал на ноги и повернулся спиной к направлению движения поезда, опершись на спинку сиденья.

– Неплохо, неплохо, но я сдую напрочь твои соломенные баррикады. Мм… газеты? – сказал он, улыбаясь, протянул обе руки.

Мальчик вынул кипу газет и вложил их ему в руки. Круглолицый повернулся к открытому окну и выбросил всю пачку в ветреную черноту снаружи.

Выпрямившись, он сказал:

– Заплати мальчику, Никотинус.

Темнокожий мужчина протянул мальчику несколько монет.