Последний выдох

Она наклонилась в сторону окна, чтобы поднять сброшенный комбинезон, а потом несколько секунд выразительно смотрела на Салливана. Пистолет и баллончик с газом лежали посреди комнаты, как острова.

В конце концов она вздохнула и, неопределенно нахмурившись, легла неподалеку от Салливана, поставив на полу между ними пустую банку из-под пива.

– Вы прочитали интервью до конца? – спросила она, медленно опустив голову на неплотно свернутый комбинезон, и добавила, отвернувшись от Салливана к стене: – Интервью со мною в «Л.-А. уикли».

Салливан запомнил ту фразу: «Я настроена против всего порядка вещей, в котором воспитывалась, – я не католичка, я не пью, и я, кажется, не имею особого влечения к мужчинам».

И еще он вспомнил Джуди Нординг, и Сьюки, и свой сонет, который был столь патетически продекламирован с высоты мусорного бака. «Пожалуй, я настроен так же», – подумал он и вполголоса ответил:

– Да.

Когда же он закрыл глаза и уже начал погружаться в сон, ему пришла в голову еще одна мысль: однако вы, доктор, только что отхлебнули несколько глотков пива.

Книга третья

Смотри, чтобы твою кожу на ботинки не пустили!

Я не делаю заявлений о том, что наши личности переходят в другое измерение или другую сферу. Я ничего не заявляю, потому что мне ничего не известно об этом, да и никому не известно. Однако я заявляю, что можно построить аппарат настолько чувствительный, что, ежели в другом измерении или другой сфере есть личности, желающие связаться с нами, пребывающими в нашем измерении или сфере, этот аппарат хотя бы предоставит им возможность выразить свое сообщение получше, чем качающиеся столы, постукивания, доски Уиджи, медиумы и другие примитивные методы, которые ныне считаются единственно доступными способами коммуникации.

Томас Альва Эдисон.«Сайнтифик Америкэн»,

30 октября 1920 г.

Глава 33

Эта глупышка очень любила притворяться двумя разными девочками сразу.

«Но сейчас это при всем желании невозможно! – подумала бедная Алиса. – Меня и на одну-то едва-едва хватает!»

Льюис Кэрролл. Алиса в Стране чудес

Кути проснулся, оттого что чернокожий мужчина легонько толкнул его в ногу шваброй-щеткой. Мальчик с трудом выпрямился на оранжевом пластиковом стуле, сонным взглядом окинул притихшие хромовые ряды сушилок для одежды и понял, что, кроме чернокожего мужчины, в прачечной больше никого нет. Во время ночного прерывистого сна каждый раз, когда он приоткрывал глаза, в слепящем белом свете прачечной хотя бы пара женщин, обремененных сонными детьми, устало звякали монетами в разменном аппарате и загружали яркую одежду в стиральные машины, но они уже разошлись по домам. В утреннем свете парковка за окном выглядела серой, и в прачечную пока еще не набежали новые клиенты.

– Мама скоро вернется, – автоматически выдал Кути, – ей пришлось вернуться домой за простынями. – Он неоднократно повторял это ночью, когда его будили и спрашивали, в порядке ли он, после чего кивали в ответ и продолжали складывать одежду в пластиковые корзины.

Но утром прием не сработал.

– Мне следовало бы взять с тебя квартплату, – мягко произнес чернокожий мужчина. – Мальчик, солнце уже встало.

Кути соскользнул со стула и достал из кармана куртки новые солнцезащитные очки.

– Извините, мистер.

– Тебе ведь ничего не известно о разрисованной мелом уличной стене?

Прежде чем отвечать ему, Кути надел солнцезащитные очки.

– Нет.

Мужчина немного посмотрел на него и сощурил глаза так, будто улыбается:

– Ну что ж, хорошо, что это не бандитская маркировка наших комптонских-бадлонгских мелких недоумков «Трэй-57» или как они теперь называются. И хорошо, что всего лишь мелом.

Голова Кути словно была набита ватой и пульсировала.

– Рисунки все еще на стене?

– Я их только что смыл. – Он снова изобразил кривое подобие улыбки. – О чем и хотел сообщить тебе. – Кути начал было потягиваться, но тут же опомнился и опустил правую руку, ощутив жгучую боль от запротестовавшего пореза над ребром.

– Хорошо, спасибо.