Последний закон Ньютона

Неизвестно, чем бы это закончилось, но дело, как всегда, спас случай. То есть снежный человек. В смысле упомянутый Курт. Выйдя как-то ночью по малой нужде, он еще раз шмякнулся башкой о скалу и вспомнил свое приключение со снежным человеком до мелочей. Тогда они с немецким упорством снарядили экспедицию и через три дня напали на его, снежного человека, прямой след. След этот принадлежал бывшему прапорщику бывших советских войск Хадоркину. Прапорщик Хадоркин служил на злосчастной базе и, будучи приставленным к ракетам по хозяйственной части, потихоньку доставал из них начинку, содержавшую драгметаллы, и продавал деловым людям на вес. А взамен ставил туда крепления от лыж, панцирные сетки и чайные подстаканники. Их ему поставлял знакомый проводник Северо-Кавказской ж/д. К тому времени, когда задул ветер перемен, прапорщик ракетных войск стратегического назначения Хадоркин Л. Д. добыл из вверенных ракет всю полезную начинку и поселился в дальнем замшелом ауле, куда перетащил нереализованное военно-ракетное имущество, ожидая прихода новой жизни. Что касается овдовевших ракет, то их по-прежнему можно было возить в конце парада, показывать женщинам и зарубежным корреспондентам; или посадить рядом с ними джигитов, круглосуточно играющих в нарды на ящиках с динамитом в ожидании команды «первый – пошел!». А ни на что более серьезное они давно не годились. Но чаемый капитализм все не являлся, поскольку:

а) Мангалия и сопредельные страны вместо капитализма сделали решительный скачок в феодализм со всеми строгими вытекающими;

б) на бывшей Родине вероломно поменялись деньги! Так что тщательно замаскированную пещеру, до половины заваленную накопленными пачками и мешками с пачками, можно было тоже показывать туристам. Поскольку на обклейку освободившимися «десятками» хижин и вигвамов пошла самая их ерунда. Сам Хадоркин, смертельно скучая по нормальной еде, прикинулся снежным человеком, выбирался наружу неизвестными тропами, пугал туристов, а когда все с визгом разбегались, заходил в лагерь, кушал разбросанную сгущенку и читал газеты. После чего удалялся с горловым рыком, оставляя на снегу огромный след, который всегда носил прикрепленным за спиной.

Такие дела.

Тут и сказке ТХЕ ЭНД.

Еще одна «Книга Эсфирь»

Однажды пришли к автору ребята из близлежащей синагоги и сказали следующее.

– Автор, – сказали они, – ты хоть и христианин, а умеешь. А мы – молодые – хотим представить что-то такое на наш веселый праздник, чтобы наши старики узнали, наконец, чему он посвящен, а услышав, задрожали от смеха. Ибо праздник этот, как уже мы сказали, веселый. Ву компрене, добавили они на своем языке?

А чего ж и не компрене.

В результате они таки сделали некоторое театральное действо, и, говорят, там было много смеха. И что для автора дорого, история получилась исторически не перевранная.

А это уже пилотаж.

На сцене появляется чтец, одет во что угодно.

Чтец торжественно:

– Во времена царя Артаксеркса, в третий год царствования его, царь издал указ, чтобы собрали всех молодых девиц, красивых видом, в престольный город Сузы, и девица, которая понравится глазам царя, станет царицею.

Был в то время в Сузах иудеянин, имя его Мардохей, из колена Вениаминова. И был он воспитателем девицы Есфири, так как не было у нее ни отца, ни матери. Она была красива станом и пригожа лицем.

И сказал Мардохей Эсфири:

– Эсфирь, ты тоже приглашена пред лице царя Артаксеркса. Поди собери портфолио твое.

И ответила Эсфирь:

– О воспитатель и биологический дядя мой, при мне портфолио мое!

Имея в виду упомянутое лице и красивый стан свой.

И полюбил царь Есфирь более всех девиц, и возложил царский венец на голову ее, и сделал ее царицею от Индии до Эфиопии.

И отметили это событие вавилонские мудрецы и халдеи, как лучший старт-ап шестого века до нашей эры.

Чтец:

– «В те дни возвеличил царь Артаксеркс Амана, сына Амадафа, и вознес его, и поставил его…

Входит Аман, сердитый и стремительный, одет как угодно.

Аман, исполнен гнева, – Чтецу:

– Погоди! Напомни всем, кто я такой?!

– Ты – Аман, сын Амадафа, ты был внесен в шорт-лист любимцев царских, и царь вознес и поставил твое седалище выше всех князей его!..

Аман подозрительно:

– Что-что поставил?

– Ну, трон.

– А, в этом смысле!.. Дальше.

– «И все, служащие при царе, должны падать ниц пред Аманом, ибо так приказал царь!..»

– Вот! А Мордехай Иудеянин, сидящий у царских ворот, – не падает! – Подозрительно: – Кстати, почему ты не падаешь?

– Я сегодня уже.

– Да?! – Меняет тему: – Видел ли ты новую царицу и как она показалась тебе?

– Не видели ее очи мои!

– Как не видели ее очи твои, вспомни, я шел подле нее.

– Я как раз лежал ниц!

– Молодец. – Свирепо: – А Мордехай нет!

Поправил:

– Мардохей! Мы уже говорили: Мардохей, зачем ты преступаешь повеление царское? За это – смертная казнь!

– А он?!

– Говорит, Закон их запрещает кланяться никому, кроме Бога их! И сказали мы, Мардохей: отдельно мухи, и отдельно котлеты от них! Упади перед Аманом, потом перед Богом своим! Говорит, нет!

– Почему?!

– Он говорит, одно из падений будет нелегитимным!