Последний закон Ньютона

– Да?! Я прикажу повесить его!

– Ты забыл, Аман, Мардохей раскрыл заговор и спас жизнь царскую! И дал царь Мардохею за это бонусы и соцпакет и повелел, да не упадет ни одна перхоть с головы его!

Гордо:

– Мое седалище вознес царь выше всех!

– Ты знаешь царя, сегодня вознес седалище твое, завтра опустит его!

– Что делать мне?!

Придумал:

– Пусть царь прикажет уничтожить всех евреев! И тогда Мардохей Иудеянин будет казнен как бы по умолчанию. Спросит царь, где Мардохей – спаситель мой?! Извините, ваше величество, ваша подпись?! Слово царское – закон!

Аман:

– Побегу к царю обеими ногами моими!

Убежал.

Пошла музыка какая угодно, но торжественная – царь идет!

Чтец, как глашатай:

– Великий царь и владыка вселенной Артаксеркс!

Вошел веселый Царь, следом мрачный Аман.

Царь:

– Почему мрачно чело твое, верный Аман?!

Аман не расслышал от расстройства:

– Чего, чего, царь?

Царь просто:

– Ну, чего голову морщишь?!

Аман с укором:

– Ты, царь, поставил мое седалище над всеми?!

Царь сильно удивлен:

– Твое седалище?!. А, в этом смысле… Да!.. Кстати, я реально повелел, чтобы все падали пред тобой на физическое лице свое!

Аман поправляет:

– Свое!

– Один черт! И как падеж?!

– Начну издалека, царь. – К Чтецу: – Читай!

Чтец:

– «И сказал Аман царю Артаксерксу: есть один народ, разбросанный и рассеянный по всем областям царства твоего, дикий и непокорный; законы их отличны от законов всех народов, и законы царя есть отстой в глазах их…»

Царь изумлен:

– Конкретно, какой закон?!

Аман:

– Конкретно повеление твое: евреи, не жалейте заварку вашу!

– Не исполняют?!

– И никогда не будут, царь! Учти, сегодня они перестанут падать на лице свое. Завтра потребуют легализацию однополых браков их! И я не удивлюсь! Если ты не закончишь, как Каддафи!

Царь испуган:

– Что делать, верный Аман?!

– Это разговор! – Чтецу: – Давай!

Чтец:

– «И сказал Аман: Если царю благоугодно, то пусть будет предписано истребить всех евреев вместе с детьми их. И изгладить их у народов из оперативной памяти их…»

Царь:

– Молодец! – Врет: – Я и сам думал, пора кого-то казнить! А вот кого? Стали на раскоряку мозги мои.

Чтец:

– «Тогда снял царь перстень свой с руки своей и отдал его Аману, сыну Амадафа, чтобы скрепить указ против иудеев…»

Царь собирается снять перстень, жалко, Амману:

– Короче, передашь на словах! – Уходя: – Кстати, что такое кадафи?

Аман:

– Долго объяснить, царь… Ты сам погугли… А мне надо исполнять приказ царский!

Царь и Аман уходят.

Чтец:

– «И сделал Аман совет, и бросали пур, то есть жребий, чтобы в один день погубить народ Мардохеев, и пал жребий на тринадцатый день месяца Адара! И во всяком месте, куда доходило повеление царя, был у иудеев плач и вопль; и пепел служил постелью для многих. И тогда позвала царица Эсфирь Мардохея, дядю своего, узнать: что это и отчего это?»

Царица:

– Что случилось, Мардохей и дядя мой, почему шум?!

Мардохей горько:

– Увы мне! Царь приказал всем падать пред Аманом, я сказал, никому, кроме Господа моего, я не стану делать этого вовек!

Царица:

– И?..

Мардохей:

– И за это царь приказал уничтожить всех евреев…

Царица поражена:

– Опять?!. Утешься, это еще никому не удавалось!

Мардохей продолжает:

– …а из меня он хочет сделать лежачего полицейского! Иди и моли царя о помиловании!

Царица:

– Это невозможно. Он заперся во внутреннем дворе! Все знают, что всякому, кто без спроса войдет к царю, один суд – смерть.

Мардохей поражен:

– Ты же царица?!

Царица с горечью:

– Он и меня уже не звал к себе целый месяц! Говорят, менопауза у него!

Мардохей:

– Если ты не пойдешь, все мы погибнем! Я первый!

Царица:

– Хорошо. Собери всех иудеев, и поститесь ради меня, и я пойду к царю, хотя это против закона, и, если погибнуть – погибну. – Чтецу. – Давай дальше!

Чтец:

– «И пошла царица Эсфирь, и молилась Господу Богу Израилеву, говоря: Господи, Ты один Царь наш, но сколько можно?! Чуть что – евреи! Господи, Боже мой – это уже даже не смешно! А еще Ты дал мне мужа царя, а он уже месяц не звал к себе. А мужчинам, которые могли бы заместить менопаузу его, сделал обрезание, но очень грубо! Не мне Тебе указывать, великому и страшному, но тут надо что-то решать!

На третий день Есфирь сняла одежды сетования и сменила дресс-код свой и вошла к царю».

Царь:

– Кого я вижу, Эсфирь-царица! Какая просьба твоя? Даже до полуцарства будет дано тебе!

Эсфирь сухо:

– Сперва дело, царь! – Чтецу: – Давай!

Чтец:

– «И отвечала Эсфирь: вот моя просьба. Если я нашла благоволение в очах царя, и если это царь ставил лайки под изображением лица моего, то пусть царь с Аманом придет завтра на пир, который я приготовлю для них, и завтра я исполню слово царя! И сказал царь: сходите, скажите Аману, чтобы сделать по слову Есфири».

Царь:

– Ты довольна, царица?

Эсфирь осторожно:

– А слово царское – закон?

Царь осторожно:

– А что?

Эсфирь:

– Я насчет речи твоей о половине царства твоего!

Царь замялся:

– Э-э… А во сколько, говоришь, пир?.. Побегу – побрею лице мое!

Убежал, гад. Царица за ним.

Появляется свирепый Аман. Чтецу:

– Давай!

Чтец испуган, скороговоркой: