Последствия неустранимы. Жестокое счастье

— Уже неделю не сплю. Если сейчас не арестуете, повешусь или сойду с ума. Не могу больше…

— Посмотри мне в глаза…

Туманов нехотя поднял взгляд и уставился на Бирюкова замутненными расширенными зрачками.

— Ты пьян, Олег?

— Всего полстакана водки для храбрости…

Бирюков нахмурился:

— С пьяными разговоров не веду.

На лице Туманова появилась виноватая улыбка:

— Разве с полстакана опьянеешь? У меня трезвая голова. Прошу, арестуйте. Честное слово, не могу больше…

— Рассказывай, что надумал.

Туманов опустил голову и глуховатым голосом заговорил. Бирюков сосредоточился. Довольно быстро он понял, что Олег слово в слово, будто зазубренный урок, пересказывает показания своей жены. Только все это излагалось как бы в другом ракурсе, с точки зрения его, Олега. Больше того, Туманов даже не утаил, как ездил с Огнянниковой в Новосибирск к врачу и как тот объявил ему «приговор». Все в показаниях Олега было логично до самого последнего момента, когда он якобы заподозрил, что Головчанский намеренно до отправления электрички выпроваживает его с вокзала на охоту. Дойдя до этого места, Туманов мельком взглянул на Антона и опять потупился:

— В общем, на охоту я не ездил. Дальше все — как Надя вам рассказывала.

— Выходит, ты с Надиных слов говоришь? — быстро спросил Антон.

— Почему с Надиных?.. — Туманов тревожно насторожился. — Я откровенно говорю.

— Откуда, Олег, тебе известно, о чем мне Надя рассказывала?

На щеках Туманова заходили желваки:

— Она во всем мне призналась.

— Как после этого ты к ней относишься?

— Как прежде. Надя не виновата, что у нас не было детей.

— Почему же хотел ее отравить?

— Я не ее… — Туманов растерялся. — Я только Александра Васильевича хотел, по ревности…

— Но ведь Надя тоже могла выпить с Головчанским отравленного коньяка…

— Она, как стала беременной, совершенно не пьет. Мы очень долго ждали ребенка, — обреченно проговорил Туманов.

— А дождавшись, ты решил все угробить?

— Ревность…

— Ну и чем же ты отравил Головчанского?

Нервно сжимая ладони, Туманов долго молчал. Заговорил он лишь после того, когда Бирюков повторил вопрос.

— Порошок такой есть для протравки семян. Нынче весной Александр Васильевич у агронома в совхозе «Победитель» пол-литровую стеклянную банку насыпал, чтобы на дачном участке овощи лучше росли. Мне немного дал этого порошка, рассказал, как его применять, и предупредил, что это сильный яд. В пятницу я вспомнил об этом яде…

Внимательно слушая Туманова, Бирюков невольно отметил, что в показаниях Олега есть несомненная доля истины. Тут же возникла досада. Антон пока не мог понять отчего: то ли оттого, что ошибся в первоначальных выводах об Олеге, то ли из-за того, что Олег своей «явкой с повинной» перечеркивал вроде бы наметившуюся другую версию. Появилось желание немедленно запротоколировать показания, однако внутренний голос сразу возразил: «Не пори горячку! Предъявить обвинение никогда не поздно. Иди от обратного — постарайся уличить Туманова в неискренности». И Антон спросил:

— Какого цвета был ядовитый порошок?

— Розового, — быстро ответил Туманов.

— Давно стал ревновать Надю?

— В пятницу такая мысль появилась.

— Что ж ты берег тот порошок с весны до осени?

Туманов долго думал. Наконец сказал:

— В машине он у меня, в бумагу завернутый, лежал.

— А как же семена? Не обрабатывал этим порошком весной?

— Нет… Побоялся отраву в почву внести…

— И как ты подсыпал порошок в коньяк? Расскажи подробно.

Туманов вялым движением руки поправил спутанные волосы:

— Тихо открыл ключом дверь, вошел в кухню. Отвернул пробку с бутылки, но и… понятно, как.

— Обратно пробку завернул?

— Ну. Все, как было, сделал и тихо вышел.

«А Надя сказала, что пробка была не завинчена», — мгновенно отметил про себя Бирюков и, словно между прочим, уточнил:

— Хорошо помнишь, что завернул?

— Конечно.

— Дождь сильный был?

— Ночью?

— Да, когда ты в кухню входил.

— Проливной, как из ведра.

— Разувался на крыльце?

Туманов скривил в усмешке губы:

— Не хватало еще разуваться — не в чужую ведь дачу входил, да и не до этого мне было…

«Лжет, откровенно лжет», — даже как-то обрадовался Бирюков и сказал:

— Олег, ты присутствовал при осмотре места происшествия. Следов-то в кухне не было. Ты что, Христос, чтобы, не касаясь ногами пола, ходить?

— Как это не было?! — На лице Туманова появилось удивление. — По всему крыльцу и…

— Правильно, — согласился Антон. — Те следы мы видели — это ты заходил на дачу перед тем, как приехать в милицию. Но у кухонного стола было чистенько. Почему, спрашивается, если на улице дождь лил как из ведра?..

— Наверно, высохли, — неуверенно сказал Туманов.

— Вода может высохнуть — грязь останется.

— Думаете, обманываю?.. — растерянно спросил Туманов. — Тогда ни за что не найдете преступника. Я преступник. Правда я!..

Внезапная догадка осенила Бирюкова. Антон вышел из-за стола, сел рядом с Тумановым и спросил:

— Хочешь, Олег, скажу, почему ты надумал взять вину на себя?.. — Туманов промолчал, и Антон вынужден был сразу ответить: — Ты испугался, что в убийстве Головчанского следователь обвинит Надю. Не так?..

Лицо Туманова побагровело.