Посол. Разорванный остров

– Нет, не будет, – состорожничал Александр. – Твой агент должен крайне деликатно навести в Ченстохове справки – действительно ли у господина Эномото есть там возлюбленная и к ней ли он ездил? Я подчёркиваю, господин министр: крайне деликатно! Если сведения о женщине в Ченстохове подтвердятся, и его возлюбленная сообщит господину Эномото о полицейском интересе к её персоне, однажды я могу получить от господина Эномото письмо с ехидными намёками на монаршую бдительность! Я возлагаю лично на тебя, господин министр, высочайшую ответственность! И заявляю, что не потерплю более промахов, не приму никаких оправданий!

– Будет исполнено, ваше величество! Не извольте сомневаться!

* * *

Летучая команда лучших агентов наружного наблюдения под началом капитана Шитикова из Петербургского окружного сыскного управления, усиленная польской агентурой, провела в Ченстохове почти неделю. Прибывали туда сыщики порознь, каждый со своей «легендой» и прикрытием. Вместе не сходились, соблюдали конспирацию. Шитиков раз в два дня обходил квартиры и постоянные дворы, где расселилась его команда, и собирал воедино добытую агентами информацию.

14 августа 1878 года, учитывая завтрашний праздник Успения Богородицы – в этот день в Ясногорский монастырь стекается большое число паломников – капитан Шитиков вместе с поляком-поручиком Крайски из Варшавского губернского полицейского ведомства решил побывать в монастыре паулинов.

Шитиков и Крайски спешно выехали в городишко Мстов, через который проходили пешим ходом толпы католиков, желающих поклониться иконе Ченстоховской Божьей Матери, присоединились к одной из групп и после ночёвки отправились на Ясную Гору.

Паломникам в Ясной Горе после торжественной службы полагалась монастырская трапеза в огромном Рыцарском зале, обычно используемом для заседаний епископата, теологических и философских конференций.

С искренним восторгом полюбовавшись богатыми росписями стен зала, расположенного вдоль южного фасада, позади капеллы Девы Марии, сыщики вместе с другими паломниками начали бродить по обширной территории монастыря, заглянули в знаменитый музей редкостей. Здесь Шитиков получил первое подтверждение пребывания в монастыре японского посланника: в одном из залов музея в застеклённом шкафу был выставлен самурайский меч-катана. Надпись на табличке перевёл с польского поручик: «Сей меч японского мастера-оружейника Масамунэ (XIV век) принесён в дар музею Чрезвычайным и Полномочным Послом Японии в России Эномото Такэаки».

Забрели сыщики и в знаменитый фруктовый сад монахов-паулинов. Вдоль дорожек стояли корзины с отборными яблоками, монахи не только угощали гостей, но и рекомендовали им взять яблоки для гостинцев своим родным и знакомым.

Бродя по дорожкам сада, сыщики наткнулись на калеку-садовника. Полы его монашеского одеяния были заткнуты за верёвочный пояс, рукава сутаны высоко подкатаны. Садовник, к удивлению сыщиков, оказался одноруким: из подкатанного левого рукава выглядывала деревянная культяшка с изогнутым крючком на конце. Вставив в полукружие крючка верхнюю часть черенка лопаты, калека ловко и без видимых усилий окапывал ствол яблони.

Заметив рядом с собой посторонних, монах разогнулся и приветливо поздоровался:

– Дзень добжий, панове!

Намётанный глаз Шитикова сразу отметил ещё одну странность в облике калеки: в отличие от прочих монахов, бривших лица, у этого была небольшая опрятная борода с усами – светское, прямо-таки украшение, как подумал сыщик.

– Не в тягость? – спросил он, кивая на культяшку калеки. – Как тебя зовут?

– Не, панове, я привычен. А зовут меня брат Тадеуш.

– Хорошо говоришь по-русски, – снова насторожился Шитиков, зная нелюбовь поляков ко всему российскому.

– То так, панове! – улыбнулся калека.

Почувствовав профессиональный интерес коллеги, поручик Крайски тут же задал садовнику вопрос по-польски. Помедлив, тот ответил по-русски:

– Не, панове, я при монастыре давно. С детства – рука попала в молотилку…

– Он понимает по-польски, но говорить на нашем языке не может, – Крайски повернулся к Шитикову. – Подозрительный тип! Я бы не удивился, если бы он оказался причастен к бунту 63-го года! Тогда многие из участников варшавского восстания нашли укрытия в монастырях!

– Оставьте, поручик! – поморщился капитан Шитиков. – Позвольте вам напомнить, что мы приехали сюда не за бунтовщиками. У нас вполне конкретное поручение! – он повернулся к калеке. – Ты ведь не поляк, парень? И не монах – монахи не носят усов и бород. Кто ты, парень?

– Ваша правда, панове. Я не монах – пока послушник. И не поляк – родители у меня немцы. Я сирота, и, после того как стал калекой, стал им ненужным. Меня приютили монахи, и дали мне новое польское имя – Тадеуш. У вас есть ещё вопросы?

– Да нет, пожалуй, – Шитиков перешёл на немецкий язык. – Впрочем, погляди-ка на эту фотокарточку! Ты не видел здесь этого азиатского господина?

Калека шагнул вперёд, вытер руку о сутану и бережно взял фотографию.