Посол. Разорванный остров

— Нет, до войны, господин Берг, дело не дойдёт! — усмехнулся Эномото. — Во всяком случае, я искренне надеюсь на это. Лучше подскажите-ка, мой друг, как следует есть это блюдо? Его принесли несколько минут назад, и никто из наших сотрапезников, как я вижу, пока не приступил к нему…

— Это блюдо французской кухни, ваше превосходительство. Называется фуа-гра, или паштет из гусиной печени. Этот кусок следует нарезать ломтиками, и…

— Господа, внимание! Сюда идёт его величество государь, — прошипел углом рта скороход, дежурящий за пустым стулом. — Не вставать, господа!

За столом все умолкли, повернули головы. Александр, покинув своё место на возвышении, приближался с бокалом шампанского в руках.

Александр остановился возле японского посланника, и тотчас же «дежурный» стул очутился рядом, за его спиной. Эномото и Берг всё же сделали попытку встать, однако император коснулся рукой плеча офицера и отрицательно качнул головой японцу:

— Сидите, сидите, господа! Я к вам, увы, ненадолго! Как вам русская столица, господин Чрезвычайный и Полномочный Посол? Оставляет ли светлейший князь Горчаков время для знакомства с нею? Или, работая, по своему обыкновению днём и ночью, требует того же и от наших гостей?

— Господин канцлер чрезвычайно внимателен, ваше величество, — Эномото коротко наклонил голову. — Ни он, ни господин директор Азиатского департамента Стремоухов ни в коей мере не пытаются меня подгонять. А их доскональное знание предмета переговоров делает эти переговоры не столько работой, сколько поучительными беседами, ваше величество! И у меня достаточно времени для знакомства с Санкт-Петербургом — он поистине прекрасен, ваше величество!

— Ну, что ж, я рад, господин посол! По крайней мере, тому, что вы не покинете нас в ближайшее время, — Александр прикоснулся краем своего бокала к бокалу Эномото и перевёл взгляд на мундир Берга, отметил чуть выпуклыми глазами знаки орденов Святого Станислава и Святой Анны. — А вы, молодой человек, тоже имеете отношение к дипломатии?

— Никак нет, ваше величество! Будучи причислен к Сапёрному лейб-гвардии батальону, прохожу службу в оном, ваше величество!

— И уже успели повоевать, господин э… Сколько же вам лет?

— Барон фон Берг, ваше величество! Наградами отмечен за участие в Туркестанском походе под водительством генерала Кауфмана. Дело под Хивой, ваше величество! — и, словно извиняясь, Берг добавил; — Двадцать лет, ваше величество!

— Похвально, весьма похвально! Я запомню ваше имя, барон, — Александр покивал, лукаво прищурился. — К тому же, как я погляжу, вы способны не только в танцах, господин прапорщик! Давно изволите быть знакомым с нашим гостем из Японии?

— О-о, мы случайно познакомились месяц назад в Париже, ваше величество!

— Весьма похвально, господин Берг! Послу наверняка не хватает в нашей столице добрых знакомств и хороших друзей! Желаю вам приятно провести у нас время! — Александр, прикоснувшись бокалом к бокалу Берга, встал и направился в сопровождении скорохода к соседнему стол.

Глава седьмая

— Ну, вот, совсем другое дело! — Берг склонил к плечу голову и несколько озорно, по-птичьи, поглядел на стоящего перед зеркалом человека. — Так вы, господин Эномото, покатили в Париж мундир заказывать! Верите ли теперь, что лучшую мужскую одежду «строят» всё-таки у нас, в России?

— Моя ошибка была простительной, господин Берг! Париж — центр мировой моды, об этом знают даже в далёкой Японии, — Эномото пошевелил плечами, повернулся к зеркалу боком. — Прожив в Голландии и Швейцарии шесть лет, я много раз слышал именно об этом. Но насчёт военных мундиров — совершенно с вами согласен!

— Да и этот статский сюртучок очень даже неплохо на вас сидит, уверяю вас! Конечно, записной щёголь моментально укажет вам разницу между парижским и петербургским кроем — но вы-то, господин Эномото, не из таковских! Сами говорите: не хотите выделяться в толпе!

— Вы правы…

Японец расстегнул сюртук, скинул его на кресло и сел напротив гостя, задумчиво барабаня по колену сильными, чуть сплющенными на концах пальцами.

Молчание затягивалось, но Берг уже почти привык к этой странной особенности своего азиатского друга — внезапно замолкать посреди разговора и глядеть куда-то вдаль, словно сквозь стены и даже сквозь время. «Отмолчавшись», Эномото обычно встряхивал головой, словно просыпаясь или стряхивая с глаз пелену и, как ни в чём ни бывало, продолжал беседу с того места, на котором умолк перед этим.