Посол. Разорванный остров

— Много на себя берут эти господа гвардейцы элитных полков! — не выдержав, сорвался Горчаков, вскакивая из кресла и начав кружить по кабинету. Его гнев, растерянность и беспокойство нашли, казалось, единственный на сию минуту выход. — Надо же! Р-распустили своих офицеров донельзя! Раскатываются по заграницам, позволяют себе дикие мальчишеские выходки, устраивают дуэли с аккредитованными в России дипломатами… И это в то время, когда Россия ведёт сложнейшие и архиважные переговоры с японской стороной по территориальным вопросам, имеющим первостепенное значение! А потом господа командиры ещё и пыжатся, надувают щёки и отказываются от сотрудничества с полицейскими властями, пытаются прикрыть грязные делишки своих офицеров!

Сделав несколько кругов по кабинету, канцлер внезапно остановился перед Потаповым:

— Господин генерал! Я немедленно отправляюсь к государю, чтобы поставить его в известность об этом случае, который, скорее всего, осложнит надлежащее исполнение нашей политики на Дальнем Востоке. Я надеюсь… Я прошу вас, Александр Львович, ехать вместе со мной: государю могут понадобиться подробности розыска — а кто лучше вас нынче сможет ответить на эти вопросы? И эти возмутительные подробности про полковника Кильдишева! Словом, я просто прошу вас!

— Извольте, князь, — Потапов начал собирать в бювар бумаги. — Извольте, я готов!

— Благодарю, генерал! — Горчаков бешено затряс колокольчиком. — Мой экипаж к подъезду, духом! Нет, каковы эти господа гвардейцы! Ну, погодите, погодите! Прошу вас следовать за мной, Александр Львович!

Умащиваясь в карете рядом с продолжающим кипятиться министром иностранных дел, осторожный шеф жандармов всё же счёл нужным предупредить:

— Хочу предостеречь вас, ваше сиятельство, относительно князя Кильдишева. Целиком и полностью разделяя ваше возмущение, всё же должен заметить… Вы, как человек партикулярный…

— Какого чёрта, генерал! При чём тут партикулярность?

— Вот-вот, ваше сиятельство! А между тем Сапёрный лейб-гвардии батальон, коим нынче командует полковник Кильдишев, на особом счёту-с у государя императора! Сапёры — предмет особого расположения и приязни его величества! И чрезмерный накал страстей, овладевший вами, вполне может быть понят государем превратно-с!

— О чём вы, господин генерал? Его величество чрезвычайно расположен и к японскому посланнику, господину Эномото! Государь изволит по меньшей мере дважды в неделю приглашать посланника на дружеские, семейные чаепития в кругу монаршего семейства — а вот теперь извольте объясняться по поводу нелепой кончины его ближайшего помощника!

— Вот как? Не знал, не знал, — подивился «лошадиный генерал». — Но тем не менее позвольте закончить, ваше сиятельство. Относительно сапёров. У его величества самые тёплые воспоминания относительно солдат этого батальона. Вспомните ту давнюю и страшную историю, ваше сиятельство: Сенатская площадь, восставшие полки. Покойный монарх, Николай Первый, будучи тогда чрезвычайно озабочен судьбой наследника, в то злосчастное утро передал юного Александра Николаевича на попечение солдат именно этого, Сапёрного лейб-гвардии батальона, оставшегося верным присяге[76]. Такое не забывается, Александр Николаевич! Так что прошу и умоляю: не увлекитесь чрезмерно в своих обличениях господ гвардейцев!

* * *

— Ваше сиятельство, господин канцлер! — адъютант, чтобы не унижать кипятящегося перед ним Горчакова своим ростом, даже чуть подогнул ноги в блестящих сапогах-бутылках. — При всём уважении к вашей персоне, аудиенция у его величества нынче никак не возможна!

— Срочнейшее дело государственной важности, милейший! У меня и у генерал-адъютанта Потапова! Доложите государю! Не вынуждайте меня применить силу, наконец!

Применение силы к гренадёрского роста адъютанту в приёмной Александра со стороны тщедушного канцлера, едва достающего собеседнику до локтя, могло выглядеть забавно, однако никому в ту минуту и в голову не пришло веселиться.

— Ваше сиятельство, у меня самые прямые и не допускающие двоякого понимания указания его величества! — прижав для убедительности обе руки к груди, объяснялся адъютант. — В настоящее время у его величества великий князь Константин Александрович. Причём его величество предупредил всех, что сразу после данной аудиенции он с Константином Александровичем отправляется делать визиты прибывшим из Европы родственникам…

— Что ж… Тогда я буду ждать в приёмной до тех пор, пока его величество меня не примет! — заявил Горчаков, тут же демонстративно усаживаясь в кресло и не без усилий закидывая ногу на ногу. Обернувшись к шефу жандармов, он пригласил. — Присаживайтесь и вы, Александр Львович! Будем сидеть и ожидать!

Адъютант впервые позволил себе слегка улыбнуться:

— И совершенно напрасно, ваше сиятельство! Его величество, скорее всего, выйдет из кабинета другим входом-с!

Секунду подумав, Горчаков опять подскочил к адъютанту: