Постапокалиптические будни. Пилот

– Увижу тебя снова – всё дерьмо выбью, – пристегнув обломки к боковине, злобно пригрозила она и, закинув короб за плечи, поспешно двинулась на выход.

Ренегат убрал нож в ножны на бедре. Дождался, пока девчонка не скроется за коридорным поворотом в полумраке прогнивших развалин и развернулся. Но едва сделал несколько шагов – чудовищный грохот, перемежаемый лязгом сминаемого железа, заставил его резко обернуться. В лицо немедля ударила струя грязи и пыли. В отдалении раздался раздосадованный крик:

– Да твою жешь мать! Всратые понедельники, как я вас ненавижу, сучка!

С силой заскрежетали ролики. Но их почти сразу перекрыл громоподобный топот. Пол под ногами загудел. Скрыв нижнюю половину лица за тканью длинного горла водолазки, Ренегат напряжённо всматривался в направлении, где минуту назад исчезла девчонка.

Топот становился всё ближе. Из-за поворота пулей вылетела девчонка. Сделала крутой разворот и на бешенной скорости понеслась в направлении Ренегата.

– Свали с дороги, сучка! – прокричала она, мчась по узкому коридору аккурат на застывшего в проходе Ренегата.

Ренегат шагнул вбок. Девчонка влетела внутрь и пронеслась мимо, однако далеко не уехала. С ужасным громыханием в коридор ввалился мобильный хаб зелёных. Выглядел он гротескно. Устрашающего вида цельнометаллический череп с ирокезом из иглоподобных шипов. Вместо привычных гусениц восемь стальных подвижных щупалец. В проёмах глазниц блеснули пушечные стволы. Синхронно прогремели выстрелы. Сквозь звон в ушах Ренегат различил за спиной знакомое электрическое потрескивание и парочку ругательств девчонки. Он обернулся. Единственный выход оказался отрезан воротами из искрящихся нитей высокого напряжения. Пространство вокруг них было усыпано чёрной золой.

– Фэйт, отключи решётку, – пятясь назад от надвигающегося хаба, приказал Ренегат.

– В этом нет необходимости.

– Рехнулась?! – оторопело воскликнул Ренегат, неотрывно следя за загородившим собой раскуроченный проём цеха черепом. Из его пасти, как тараканы, посыпали перекаченные образины с выпученными глазищами. В расширенных зрачках плескалось тёмное безумие.

– У меня всё схвач… Чёрт. Чёрт, чёрт, ЧЁРТ! Мне понадобится несколько минут!

– ФЭЙТ! ФЭЙТ!

Ответом служил лишь слабо различимый шум помех на заднем фоне. Ренегат сплюнул. Посмотрел через плечо на девчонку. Вид её был более чем воинственный. Не доставало лишь оружия.

– Держи, – он кинул ей запасной нож. – Поможешь мне.

Девчонка ловко перехватила брошенное оружие и встала в стойку.

– Только в этот раз, сучка.

Ближайший образина, не дожидаясь дружков, ринулся на Ренегата. Ренегат выхватил оставшийся нож и приготовился. Однако за секунду до схватки прозвучал победный клич Фэйт. Следом откуда-то сверху послышался истерический визг. Далее на нападавшего камнем рухнул некто, выряженный в тюремную робу. Шея образины не выдержала столкновения. Жуткий, леденящий кровь хруст тому свидетель. Но вот арестант тут же вскочил на ноги. Словно и не падал с высоты в пять метров.

– Улэпётывати! Улэпётывати отсэда, братки! – комично просипел он, погоняя остальных руками. – Иначе оно сожрёт вас!!

Убийная вэчэрина.

7:00 a.m.

Он очнулся непонятно где. Глаза заплывшие, в голове гудит, а про рот и говорить нечего. Сухо и несёт как из отходной ямы. А это значит, что? Что вчерашняя вечериночка в честь повышения удалась на славу! Правда, воспоминания какие-то обрывочные. Наверное, пойло Старого Дженкинса так на них повлияло. Ох и забористое… Жуть! Чего только стоил один сисадмин, когда, упившись в сопли, по-идиотски споткнулся и прям рожей своей девчачьей в чашу с пойлом хлобысь, а после носился кругами с поросячьим визгом, мол ослеп, пока не влетел в раскалённую сетку осветительного фонаря, за что мгновенно схлопотал прозвище «Вафля». Хотя, он и так ей был, стариковская подстилка, однако рьяно это отрицал. Теперь уже не отвертится.

– Очухался? – воззвал к нему чей-то знакомый голосок. Женский. Значит, он всё же завалил вчера ту горячую цыпу, новоиспечённую подчинённую. Не устояла перед его смазливой мордашкой, как, впрочем, и другие. Жаль, процесс как-то не отложился в памяти. Но ничего, сейчас он это исправит.

Руки сами собой потянулись на голос, не дожидаясь, пока заспанные, одурманенные похмельем глаза проморгаются и явят чёткое изображение его обладательницы. Однако что-то им помешало.

– Мм, – похотливо протянул он, смутно разглядев на запястьях серебристые полосы наручников, прикованных к столу толстенной цепью. – Любишь по-плохому, детка?

Вместо ответа прозвучал звук ёрзнувших по полу ножек стула, за которым последовал звонкий цокот каблучков. Он поднял мутные глаза и различил расплывчатый силуэт, что неспешно приближался, зазывно покачивая бёдрами при каждом шаге. До чего же роскошная у неё задница… Ууух! Дружок в момент до предела оттянул ширинку. Как же прекрасна всё-таки жизнь!

– Угощайся, киса, – широко раздвинув ноги, страстно прошептал он подошедшей цыпе. – Сегодня этот весёлый молочник только твой.