Постигая прошлое (СИ)

Оказавшись в ненавистной среде, твари моментально позабыли о своём намерении пообедать тройкой людишек, заглянувших на огонёк. Все их действия теперь были направлены на попытки собственного спасения. Но чрезмерный энтузиазм не заменит умения плавать, поэтому одержимые у которых это самое умение отсутствовало совершенно, не пробарахтавшись и двадцати секунд, один за другим пошли на дно.

Очень скоро от троих бегунов не осталось ничего, кроме пузырей воздуха, поднимающихся из речной глубины, но, спустя минуту, не стало и их.

— Эх, мешки не глянули, скоко виноградин потонуло! — произнёс с досадой хозяйственный Демьян, оглядываясь. На лице нашего запасливого товарища явственно проглядывала тоска по ушедшим на дно трофеям.

После получаса блуждания между островами, бородокосый неожиданно и негромко выругался. Что именно он сказал, разобрать не удалось. Но наполненный искренним раздражением голос передал суть сказанного лучше любых слов.

В сути этой явно не было ничего хорошего.

— И впрямь! Быстрина недалече. — подал голос Демьян, видимо, сумевший расслышать, что именно проклинал бородокосого.

— Что за быстрина? — попытался я уточнить, но Демьяново пояснение "Несильна быстрина, обнаковенна" совсем не добавила ясности. Бородокосый же просто отмахнулся, скрипнув недовольно "Увидишь!"

Я и увидел.

Быстриной оказались обычные пороги — участок, сузившей русло реки, зажатый между двух невысоких гранитных скал, неожиданно возникших впереди. Ещё раньше обратил внимание, что скорость движения начала постепенно увеличиваться, несмотря на не особо напрягающихся гребцов. Теперь же их весла были вынуты из воды, но лодка при этом скользила по водной глади ещё быстрее. Заметно усилившееся течение толкало её даже лучше, чем пара гребцов.

— Эх, заболтался с вами! — качал головой крестный, вновь энергично подгребая веслом, но лишь для того, чтобы выровнять пытающуюся встать поперёк течения, лодку. — Не туда поворотилися, проморгал место приметно, теперича уж не выйдет вертаца, быстрина не даст. Ну ничаго, раньшее проскакивали и теперича тожить проскочим.

Я не особо разделял уверенности бородокосого в благополучном исходе. Впереди, в самом узком месте порогов, между уже упомянутых скал, происходили не очень хорошие вещи. Стиснутая каменными исполинами река взбрыкивала и исходила пеной, закручивалась бурунами. В нескольких местах виднелись торчащие из воды каменные зубья, хотя расстояние между ними позволяло проплыть полудюжине таких лодок, как наша, но точно такие же каменюки могут прятаться и под водой. На такой скорости хватит даже не особо большого камешка, чтобы разнести в щепки нашу лодчонку.

— Что мне то делать? — выглядывая из-за плеча шустро орудующего веслом Демьяна и пытаясь перекричать шум бурлящей на перекатах воды, задал глупый вопрос бородокосому.

— Держися! — крикнул тот в ответ.

Лодка, не на шутку разогнавшись, то и дело подскакивая на волнах, летела прямиком в небольшой промежуток между двух, торчащих над поверхностью воды, каменюк. В полутора десятках метров правее было ещё одно похожее "окошко", почти вдвое шире, но крестный, почему-то направил наше судно именно в это окно. Будем надеяться, он знает, что делать. Тем более и сам сказал, что не в первый раз проходит эти пороги.

Чем ближе к обжатому скалами, бурлящему перекату, тем усерднее приходилось гребцам орудовать веслами, притормаживая и выравнивая судно, вертящееся и скачущее по волнам, словно взбесившаяся лошадь.

Во время одного из таких скачков, корзинка с припасами и ещё что-то из, прихваченного хозяйственным Демьяном в обезлюдевшем посёлке, тряпья вывалилось за борт. Правда, кроме самого Демьяна, печально вздохнувшего вслед уносимому течением добру, никто на этот мелкий инцидент не обратил особого внимания. Были занятия поважнее. Например, сохранить лодку, ну и самим целыми остаться.

Момент прохода или, если быть более точным, момент пролёта между, торчащими из воды, каменными зубьями, запомнился щедрым ворохом холодных брызг, неожиданно резким маневром уходящей от столкновения с каменюкой лодки, особенно высокой волной, сработавшей подобно трамплину, выбросившему нашу посудину на более спокойный участок и тоже выбросом, но уже адреналина, произошедшим вследствие всего вышеперечисленного.

После того, как прошли самый опасный участок, пороги не кончились сразу. Стиснутая скалами река ещё ворчала и показывала норов, но уже через пару десятков метров начинала раздаваться в стороны, расходится вширь, чем дальше, тем больше успокаивая не на шутку разошедшееся течение, оглаживая только что свирепо вздымавшиеся, резкие волны, отчего те становились все более кроткими и послушными.

— Ха-ха! Я ж сказывал, што проскочим! — повеселевший крестный обернулся, улыбаясь всей своей бородой. — Такото и вышло, проско…

Внезапный удар, сотрясший судно, прервал радостную речь нашего капитана, а самого его выбросило за борт.

Рановато мы расслабились!