Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы

Уже на следующий день после того, как 1 января 1918 года у Симеоновского моста через Фонтанку (ныне мост Белинского) была совершена попытка покушения на В. Ленина, новая власть закрыла в Петрограде ряд газет, а ВЧК арестовала весь состав редакции «Воли народа». Тогда же в своём выступлении на заседании Петросовета Григорий Зиновьев обосновал эти репрессивные меры тем, что покушение на Ленина было «морально подготовлено» этими периодическими изданиями. В 1935 году аналогичное обвинение — «моральная ответственность» за убийство Сергея Кирова — Сталин инкриминировал самому Зиновьеву вместе с Каменевым…

В июне 1918 года Ленин использовал убийство В. Володарского в качестве повода для призыва к «массовидности террора», а 5 сентября того же года Совнарком принял декрет о начале «красного террора» в ответ на августовские покушения на Ленина и Урицкого. В дальнейшем советская пропаганда всегда считала эти акции вполне естественными и чуть ли не единственно адекватными мерами для защиты революции. Но когда 1 декабря 1934 года в коридоре Смольного был убит Сергей Киров и Сталин, воспользовавшись этим, развернул аналогичный террор в отношении своих противников,

 — впоследствии, уже при Хрущёве, та же советская пропаганда расценила это как нарушение «ленинских норм» в жизни партии и советского государства.

В действительности Сталин фактически во всём — и в данном случае тоже — старался чётко придерживаться «ленинских норм». «Сталин — это Ленин сегодня» — формула, провозглашённая Анри Барбюсом [7. С. 344] и тут же подхваченная советской пропагандой, была абсолютно правдива. Хотя бы потому, что её можно было легко проверить формулой-зеркалом «Ленин — это Сталин вчера».

Москвичи, которым довелось побывать в те годы в Петрограде, поражались размаху здешнего террора и голода. В Белокаменной ничего подобного не было. Москвичам даже «было разрешено (в условиях продразвёрстки!) “полуторапудничество”, то есть индивидуальные поездки на село для покупки или обмена 24 кг зерна или муки» [40. С. 176]. Однако разительное отличие в положении северной столицы объяснялось просто: здесь находилось больше всего «расстрельного контингента» — чиновники госаппарата, представители придворных кругов, «многочисленные высшие и средние учебные заведения… полки гвардии и 37-й пехотной дивизии… Штаб гвардии и Петроградского военного округа… иные военные учреждения. 4 кадетских корпуса, 8 военных училищ, 7 академий, а также 7 созданных в годы Первой мировой войны школ прапорщиков; Кронштадт был одной из главных баз Флота, здесь жило множество семей морских офицеров и чиновников. В Петрограде же оседало и много отставных офицеров и чиновников с семьями, так что численность населения того круга, из которого большевики имели обыкновение в первую очередь брать “заложников”, составляла здесь более 100 тыс. человек» [2. С. 7]. Те же 100 тысяч называют другие исследователи, в частности Елена Игнатова, о чём уже говорилось в этой главе.