Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!

– Пресветлейший и державнейший Великий Государь, Царь и Великий Князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Бе-лыя России Самодержец Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Ростовский, Ярославский, Белоозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский и всея Северныя страны Повелитель, и Государь Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей, и Кабардинския земли, Черкасских и Горских Князей и иных многих государств и земель, восточных и западных и северных, отчич и дедич, и наследник, и Государь, и Обладатель желает своему венценосному брату долгих лет царствования!

Слегка опускаю голову, выпуская сквозь сжатые зубы воздух. Титул царя ой как непросто выучить, не дай бог, ошибешься где-нибудь – от стыда сгоришь, не говоря уже о задетой чести Руси и ужасной славе самого посла.

– И я желаю государю и правителю далекой Московии долгих лет царствования! – с улыбкой ответил Филипп на французском языке. Вот только его глаза продолжали смотреть с жадным интересом, а где-то глубоко, спрятавшись от всего и вся, застыли беспросветная тоска и усталость: от войн, интриг, судов над проворовавшимися чинушами.

Судьба и доля правителя, особенно когда в стране десяток древних фамилий, свободно претендующих на трон, ой как несладка! Мне не хотелось бы оказаться на его месте.

– Государь наш Петр Алексеевич отправил посольство с целью положить начало новым отношениям с теми государствами, которые до сих пор неведомы для нас, – глядя на монарха, закидываю первую удочку.

– Хм, и какие же такие страны оказались уже… известны России?

– Еще в первый свой визит в Европу наш царь побывал в Англии, Голландии, некоторых немецких княжествах.

– А Франция? Как же так получилось, что, будучи в тех землях, царь Московии не попал в Версаль? – удивился Филипп.

– Этого я не знаю, как, впрочем, и не должен знать, – с улыбкой отвечаю монарху.

– Что ж, действительно, не ваше это дело. Но тогда, быть может, полномочный посол расскажет подробнее, для чего он прибыл в Испанию, – с безразличием спросил Филипп, не видя, как глаза супруги слегка прищурились…

В общем, малоинтересный разговор тогда получился. Главная часть аудиенции окончилась, а к сути я так и не перешел. Ну не говорить же мне: мол, так и так, давай ты отдашь Руси Сицилию и пару островов рядом, а мы тебе помощь окажем, при условии, что Франция поспособствует с Турцией, повлияет на нее, так сказать, проход для кораблей даст и тому подобное.

Однако когда я уже выходил из дворца, ко мне подошел тот же лакей, который шел перед нами, и передал записку от королевы. В ней говорилось о том, что аудиенция для приватного разговора назначена на следующий день; почему именно так, я не понял, а объяснить, в чем дело, увы, было некому: Толстой умер, а умудренных дипломатов со мной, конечно же, не было. С другой стороны, день-то уже перевалил за полдень, может, поэтому и решать государственные дела королевская чета не хочет?

Как бы то ни было, на следующий день, задолго до пробуждения короля, в девять утра, я зашел в рабочий кабинет королевы. По всей видимости, именно она является действительным властителем Испании. Об этом говорила и сама атмосфера кабинета. Сидящая здесь женщина, заваленная горами бумаг, поневоле внушала чувство жалости, все же не женское это дело – управлять государством, ей бы лучше возиться с детьми или, на худой конец, гулять с фрейлинами по парку, слушая щебет птиц и собирая гербарии.

Мария Савойская восседала в кожаном кресле. Вопреки моему ожиданию, на ней не было ни кружев, ни рюшечек, только сугубо практичная домашняя одежда. Перед королевой лежала кипа бумаг, которые она просматривала, а между делом выписывала какие-то цифры – вполне возможно, что составляла смету расходов.

Рядом с распахнутым окном замер первый министр. Крутя на левой руке золотой перстень, он глядел куда-то вдаль, высматривая что-то, а быть может, и кого-то. Услышав, как лакей плотно прикрыл за собой дверь, Альберони повернулся ко мне лицом.

– На каком языке вы, сеньор посол, предпочли бы вести беседу? – учтиво поинтересовался он.

– На русском, сеньор, но так как у вас просто нет навыка общения на моем родном языке, то лучше сразу же перейдем на французский язык, – отвечаю ему, возвращая любезность.

– Конечно-конечно, как вам будет угодно, – сказал Альберони, поворачивая голову к королеве.

Отвлекшись от лежащих перед ней бумаг, Мария Савойская с интересом оглядела фигуру молодого посла.

– Вы знаете, сеньор, у нас дела идут несколько не так, как хотелось бы всем грандам Испании, да и королю, что бы он там ни говорил своим подданным и советникам.

– Я прибыл ко двору не для того, чтобы давать пустые обещания или, как некоторые мои собратья, плести интриги против власть имущих, – слегка поклонившись, сказал я королеве, боковым зрением наблюдая за первым министром.