Через полчаса старшина снова сидел за рулем. Машина катила по проселку, малыши спали крепким казацким сном, а в ветровом зеркальце старшина видел тетю Анисью, одиноко стоящую на дороге. Пожилая, румяная, печальная, она стояла неподвижно и глядела вслед уходящей машине.
До пункта назначения он добрался к вечеру. Первое, что он увидел при въезде, были детские ясли, откуда выносили на грузовик имущество, чтобы отвезти детей в тыл. Высокая усталая девушка в белом халате, сперва ничего не могла понять, когда старшина, быстро выгрузив крошечных пассажиров, потребовал у нее расписку. Потом молча, внимательно поглядела на него.
— Как ваша фамилия? — спросила она тихо. — Чтобы я запомнила вас…
— Сергейчук! — сказал он браво, приложив руку к пилотке. — Старшина Сергейчук Андрей Петрович…
Ночью он отправился обратно. И на следующий день старшина Сергейчук принял со своей частью первый в его жизни бой.
…Рассказав все это, человек в соломенной шляпе вдруг испытующе и тревожно посмотрел на нас.
— Может, вы мне не верите? — спросил он. — Может, вы это в кино видели и сейчас думаете: «Это уж он присочинил!» Так в кино как раз про меня и было, это я самый и есть! Только там кое-что подбавлено, конечно… Для слога, — добавил он, помолчав.
Наступила пауза. Бывший старшина посмотрел на часы и пожал плечами.
— Ума не приложу, куда парень делся! — сказал он огорченно. — Давно пора тут быть!
— Какой парень? Кого вы ждете?
— Да понимаете, как было дальше… Мы с этой девушкой из яслей все же встретились. В прошлом году, в доме отдыха под Гурзуфом. Не поверите, узнала меня! Девятнадцать лет прошло, а узнала! Хоть бы красивый был, а то сам, как трость, нос, что гвоздь… — Он засмеялся. — Ну и она, конечно, не помолодела. Сейчас детским домом заведует… И оказалось, что с одним парнишкой, из тех близнецов, что я в машине вез, она до сих пор переписывается! Он на стройке в Запорожье работает. Даже чудно! Ну, написал я ему, он ответил, фотокарточку прислал… Здоровяга, в плечах косая сажень. Просто не подумаешь, что было такое малое, величиной с бутылку… — Он покачал головой. — Сейчас я в отпуске, он тоже в отпуск пошел. И договорились мы встретиться в Москве, на площади Революции. Жду его уже час.
— Что ты стоишь, Петя, я не понимаю? — скала своему мужу женщина в платье горошком вытерла глаза. — Пойди к станции метро, посмотри, вдруг он там! Он же первый раз в Москве. Мог и спутать.
Муж послушно идет через площадь. Теперь мы уже все трое вглядываемся в прохожих.
Спешит человек с портфелем, проходит девушка на тонких каблучках, опять влюбленная пара… Можно подумать, что внутри громадной Москвы есть второй маленький город, где живут только влюбленные. Прошел румяный летчик, старичок с палкой, какая-то непонятная сердитая тетка в мужской тюбетейке…
Вдруг я вижу, как через площадь быстро шагает высокий парень с непокрытой головой, в сером костюме и голубой рубашке с галстуком. Все на нем новое, очевидно, только вынутое из чемодана, и топорщится, как на первокласснике.
Не замечая, что мы на него смотрим, он озирается по сторонам, как всякий впервые приехавший в Москву.
И тут новый наш знакомый бежит вперед.
— Сынок! — кричит он и краснеет от неожиданно произнесенного слова.
Парень останавливается, будто его обожгло.
Через секунду они крепко обнимаются; старший хлопает с размаха молодого по спине, по плечам, как положено при мужской встрече…
И вот они стоят и глядят друг на друга. Оба улыбаются, оба смущены, растроганы и не знают, с чего начать.
Рука старшего лежит у юноши на плече.
Рука солдата, рука рабочего человека, строителя мира и добра на земле.
Воспитанный человек
Это был очень пожилой человек с седой бородкой клинышком, в подпоясанной ремешком косоворотке и старомодной шляпе. На станцию Кратово он, видимо, приехал в гости: розовые щеки его были чисто выбриты, накрахмаленная косоворотка сияла белизной. Под мышкой он держал коробку с печеньем. Сойдя с дачного поезда, он бодро зашагал по улице и исчез за углом.
День был жаркий, в воздухе стоял смолистый зной. Я долго шла по выбеленной солнцем дороге. Неожиданно навстречу вынырнул уже знакомый старичок в косоворотке. Вид у него был далеко не такой бодрый и накрахмаленный, как в начале пути: лоб покраснел, по щекам струился пот.
— Вы не знаете, где улица Ломоносова? — спросил он и вытер шею платком.
Видимо, он изрядно устал. К сожалению, я не могла ему помочь: эту местность я знала плохо. Впереди шагала молодая женщина, держа в обеих руках тяжело нагруженные сумки. Он обратился с тем же вопросом к ней.
— Да вы совсем не туда забрались! — сказала она не слишком приветливо и поставила на дорогу сумки. Лицо у нее было сердитое. — Идите до трансформаторной будки, а потом четвертый переулок направо.
Она рывком схватила свою тяжелую поклажу и зашагала дальше.
До четвертого переулка оказалось добрых сорок минут хода. Но когда мы наконец дошли, выяснилось, что это вовсе не улица Ломоносова.